​Сила эмоций башкортостанского оркестра

В Татарстане прошёл большой концертный тур Национального симфонического оркестра Башкортостана. Культурный обозреватель «Казанского репортёра» попытался разгадать секрет успеха этого коллектива.

Для меломанов Казани, Набережных Челнов и Нижнекамска музыканты из соседнего Башкортостана уже не гости, а верные друзья. Апрельский тур с разнообразной и очень красочной программой по городам Татарстана стал уже ожидаемым, несмотря на то что Национальный симфонический оркестр Республики Башкортостан всего лишь третий год приезжает выступать на наших концертных площадках с сольными концертами.

Нынче в столице Татарстана музыканты дали два представления – «Рахманинов. Брукнер» в Государственном Большом концертном зале имени Салиха Сайдашева и «Симфоническая музыка композиторов Башкортостана и Татарстана» на сцене Татарской государственной филармонии имени Габдуллы Тукая.

Оркестр, созданный в 1992 году как симфоническая капелла частной телерадиокомпании «Шарк», за три десятка лет зарекомендовал себя как самобытный ансамбль, обладающий собственным лицом.Свой нынешний статус коллектив обрёл лишь в 1996 году. Только после этого музыкантам удалось выступить в Тунисе, в Испании и в Швейцарии.

В 2013 году по приглашению правительства Башкортостана в концерте-презентации Башкирии в Штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже принял участие выдающийся музыкант, уроженец Уфы Артур Назиуллин. По результатам независимой статистики Международной ассоциации кларнетистов он входит в десятку самых востребованных кларнетистов мира. Уже на следующий год была учреждена именная премия Артура Назиуллина в области культуры и искусства «Созвездие» для талантливой молодёжи Башкирии, а в ноябре 2018 года по приглашению минкульта Башкортостан Артур Назиуллин возглавил Национальный симфонический оркестр Республики Башкортостан.

– Изначально меня пригласили на должность художественного руководителя, который по штатному расписанию являлся первым лицом организации, – вспоминает Артур Искандарович. – Я прекрасно понимал, что не имею в себе желания становиться дирижёром, а должность художественного руководителя, как правило, идёт через тире с главным дирижёром. Поэтому мы переименовали эту должность на генерального директора, то есть руководителя, отвечающего за всю деятельность учреждения в целом, а музыкальное руководство я возложил на Дмитрия Крюкова. Мы учились в своё время вместе, и я понимал, что нам нужен такой человек, который имеет потенциал вывести наш оркестр на мировой уровень. Сегодня я вижу, что не ошибся в своём выборе.

С приходом на должность главного дирижёра Национального симфонического оркестра Башкортостана Дмитрия Крюкова – одного из самых востребованных молодых дирижёров России, успевшего ярко проявить себя на российской и зарубежной сценах, – башкортостанские симфоники в полный голос зазвучали и на российских престижных концертных площадках – на сцене Московской государственной академической филармонии, в знаменитом Концертном зале имени Петра Ильича Чайковского, на сцене Большого зала Санкт-Петербургской государственной академической филармонии имени Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, на VI Симфоническом форуме России…

– Мы работаем над тем, чтоб оркестр звучал глубоко, человечно, мягко и объёмно, – уточнит после концерта в разговоре со мной Дмитрий Сергеевич. – Но пока у нас не хватает струнных инструментов должного качества. Как, наверное, и качества игры самих музыкантов. Не всё удаётся сделать так, как хотелось бы. Чтоб этот оркестр стал оркестром топ-класса много ещё нужно потрудиться: и сильных музыкантов набирать в оркестр, и инструментов хороших купить. Мы только-только начали подступаться к тому, чтобы оркестр просто звучал как настоящий профессиональный коллектив. Но по сравнению с тем, как я начинал здесь три с лишним года назад, мы уже чего-то достигли. Нам пришлось перестроить всю нашу «внутреннюю кухню»: со многими музыкантами я занимаюсь индивидуально. Это огромный труд, но благодаря общим стараниям мы теперь можем дать блестящий концерт.

У Национального симфонического оркестра Республики Башкортостан в Казани уже есть свои поклонники, если не фанаты. Перед началом концерта я слышал, как зрители в предвкушении очередного гастрольного выступления музыкантов с восторгом вспоминали их предыдущие приезды в столицу Татарстана.

Едва прозвучало имя маэстро Дмитрия Крюкова, зал взорвался аплодисментами. В общем-то он хорошо знаком и мне, поскольку не единожды приезжал по приглашению маэстро Александра Сладковского дирижировать Государственным академическим симфоническим оркестром Республики Татарстан. Но с его родным коллективом мне ещё не доводилось его слышать.

Оркестранты расположились примерно так, как когда-то при Натане Григорьевиче Рахлине сидел и наш оркестр: слева от дирижёра – скрипки, справа – виолончели, перед ним – вторые скрипки и альты… Даже арфа оказалась повёрнута к зрителям под знакомым до боли углом.

– В России большинство оркестров сидит американской рассадкой, – скажет потом Дмитрий Сергеевич. – В Москве иначе сидят только Национальный филармонический оркестр России и Российский национальный оркестр – скрипки напротив скрипок, по-европейски. У маэстро Сладковского в Государственном академическом симфоническом оркестре Республики Татарстан – не европейская и не американская рассадка, а какая-то своя. Но главное же, чтоб звучало хорошо. Это зависит и от дирижёра, и от музыкантов, которые просят их рассадить так, как им удобно играть. В Большом театре Туган Таймуразович Сохиев хотел посадить оркестр европейской рассадкой, так через месяц весь оркестр взвыл просто, умоляя его всё обратно вернуть. Мне нравится европейская рассадка: столько романтической музыки написано Брамсом и Чайковским, где звучит перекличка скрипок, и хочется, чтоб они с разных сторон играли. Мы несколько раз так садились, но все музыканты оркестра сказали мне, что им удобнее американская рассадка.

В программе первого гастрольного вечера два произведения Сергея Рахманинова – симфоническая поэма «Остров мёртвых», opus 29, и каприччио на цыганские темы, opus 12, и Симфония № 4 ми-бемоль мажор Антона Брукнера, названная им «Романтическая». Прежде чем с инструментов сорвались первые звуки, Дмитрий Крюков берёт в руки микрофон и обращается к залу. Он говорит о Рахманинове, о чёрно-белой репродукции с картины швейцарского художника Арнольда Бёклина, вдохновившей композитора, о мистической символике, спрятанной в звуках…

– Я иду по стопам своего учителя Геннадия Николаевича Рождественского, а он это от Леонарда Бернстайна взял, – пояснит Дмитрий Сергеевич. – В Уфе я веду просветительские концерты, где я прям долго говорю, минут по десять, пятнадцать. А на гастрольных концертах мои выступления минуты по три, по пять. Когда рассказываешь, информация идёт из первых уст, от исполнителя, который сам понимает, что он играет, публика потом лучше воспринимает музыку. В Уфе мы начали просветительскую деятельность, в общем-то, с ноля. И по отзывам, людям это нравится. А вот в Москве подсчитали, что когда дирижёр рассказывает, ну, например, как Владимир Михайлович Юровский, то это нравится только процентам двадцати слушателей. Но Юровский действительно говорил долго, как и Рождественский, – у них были минимум двадцатиминутные вступления. Я себя ограничиваю в этом смысле.

Но вот заговорил оркестр – ещё неясный гул низких струнных, рокот арфы, литавров медь… И перед глазами встаёт серое марево, скрывающее от глаз небесную лазурь, горечь обугленных скал, чёрная вертикаль траурных кипарисов и накат морского прибоя. Горестные возгласы и плески воды слышатся в напряжённости мелодии всё отчётливее. Маэстро Дмитрий Крюков неистовствует словно он и есть стихия, сквозь которую пробирается Харон с душами погибших. Руки дирижёра пронизывают пространство, цепко выхватывая из него порывистые мелодии.

Обращаю внимание, что перед ним нет пюпитра с нотами.

– Я несколько сотен произведений помню наизусть, весь основной филармонический репертуар, – улыбнётся на мой вопрос Дмитрий Сергеевич. – Нет, конечно, все их я сию секунду же наизусть не продирижирую, но если меня предупредят за два-три дня, то я восстановлю в памяти нужное. Перед каждым конкретным произведением я готовлюсь, у меня же есть график, я точно знаю, что и когда мне потребуется.

Мелодия развивается длительно, доходя до колоссальной кульминации на фортиссимо tutti. Оркестр звучит мощно, но не монументально. Эта мощь – человеческая, земная. Она не подавляет сидящих в зале, не вдавливает их в кресла, а напротив – возвышает, даруя надежду на возможность преодоления любых преград. И даже смерть становится не властной над человеком, ощутившим внутреннюю свою силу.

Трагическая мрачность каприччио на цыганские темы сменяет «Остров мёртвых».

В глухих раскатах барабана, открывавших музыкальный текст, уже чувствовался какой-то особый надрыв. Духовые лишь усугубили ситуацию. Сквозь матовый колорит общего оркестрового звучания проступали душевные страдания и столь понятное каждому безумие рокового фатума, настигающего человека минуту отчаяния. Дмитрий Крюков точен в движениях. Сколько темперамента, магии, полной погружённости в наплывающую на зал мелодию в его общении с оркестрантами. Пытаюсь уловить его симпатии к инструментам – и не могу.

– Я люблю все инструменты, когда они звучат по-европейски – мягко, красиво, чисто и по-русски – с душой, – раскроет он свой секрет.

А по-русски – с душой – у него звучит всё. Даже одно из лучших и таинственных творений австрийского композитора Антона Брукнера.

Всё второе отделение звучит это четырёхчастное сочинение. На фоне легчайшего тремоло струнных звучат выразительные зовы валторн. Музыка будто рождается из тишины. Поначалу сдержанная, она постепенно расцветает, раскрывается. Словно из призрачного мерцания вырастает долгожданный рассвет.

Дмитрий Крюков управляет оркестром, не прибегая к помощи дирижёрской палочки.

– Я так лучше чувствую звук Брукнера, его объём, его мягкость, – пояснит он позже.

Есть множество попыток расшифровать содержание этого произведения. В нём слышат и мучительность верховой езды, и торжественность религиозного шествия, и таинственность густых лесов, и порывистость чувств влюблённых… В звучании Национального симфонического оркестра Республики Башкортостан мне открылось нечто иное, называемое Василием Жуковским «невыразимое» и означающее неописуемые стремления души к трансцендентальному.

– Четвёртая симфония Брукнера для России большая редкость, только великий оркестр Мариинского театра рискнул прикоснуться к этому произведению, – признаётся Дмитрий Сергеевич. – Это же музыка о высоком, о Боге и настолько отличается от всего, ну как не сказать об этом публике, что это преодоление себя. Люблю Малера и Брукнера, но если Густав Малер всю жизнь искал Бога, то Брукнер нашёл его. Поэтому про Брукнера я везде считаю важным сказать хотя бы пять-семь минут тезисно, что это за человек, о чём он писал.

Второй вечер гастрольных выступлений в Казани оказался не менее волнующим. Оркестр представил программу, состоящую из мировых премьер произведений композиторов, ярких представителей национальных композиторских школ Башкортостана и Татарстана. Нашу республику представили две мировые премьеры – одночастной симфонии «Семь сыновей вьюги» Рашида Калимуллина и симфонической поэмы «Сквозь тёмный лес» Ильяса Камала, и сюита из волшебной симфонической сказки «Гульчечек» Ильгама Байтиряка.

– Если татарские сочинения дал нам Председатель Союза композиторов Республики Татарстан Рашид Фагимович Калимуллин, то башкирские отбирались вместе Лейлой Загировной Исмагиловой, Председателем Союза композиторов Республики Башкортостан, – пояснил Дмитрий Сергеевич. – Мы решили сыграть Седьмую симфонию Рафаила Касимова – очень сильное сочинение. Она была написана в 2005 году и посвящена шестидесятилетию окончания Второй мировой войны. Мы решили дать дорогу молодому композитору – Лидии Ризвановой. У нас в сентябре был концерт из двенадцати сочинений молодых композиторов, мы из них голосованием отобрали одно из самых сильных – её поэму для скрипки с оркестром «Печаль моя благословенна». И Хусаин Ахметов, наш классик, представлен симфонической картиной «Урал-батыр». Первоначально это была музыка к спектаклю в одиннадцати полутора-, двухминутных фрагментах. Это как карандашные наброски. Мы исполнили год назад все эти наброски. Я увидел в этой музыке большой потенциал и решил сделать из неё одночастную большую симфоническую картину. Это как Бизе-Щедрин есть, так Ахметов-Крюков получается.

Публика долго не хотела отпускать оркестрантов. Овации не смолкали, как не смолкали и восторженные bravo в адрес артистов. Жаль, что такие гастроли наши друзья из Башкортостана проводят лишь раз в год, но мы будем с нетерпением ждать их следующего выступления.

Зиновий Бельцев.