Вход 
В Татарском государственном театре кукол «Экият» прошла первая премьера сезона. Метафору спектакля о маленькой уточке пытался разгадать культурный обозреватель «Казанского репортёра».
Осенняя изморось за окнами сказочного дворца театра кукол не портила настроения пришедшим на премьеру. В пелене дождя Маленький Принц всё так же тянул руки к городу, проступавшему в дымке водяной пыли робким карандашным рисунком, а малышня – спектакль рекомендован к просмотру с пяти лет – скользила по блестящему полу, усаживалась на троны с высоченными спинками, перепрыгивала по чёрным квадратикам кафеля, приняв их за условные классики, и, когда пропела мелодичная трель, заменяющая стандартный театральный звонок, ринулась в зрительный зал занимать свои места.
Едва раздвинулся занавес и на сцене высветилась первая декорация – река, с поросшими камышом берегами, где-то за моей спиной раздался детский голос: «Как красиво!». Над водой порхала голубая стрекоза, по камушкам прыгали весёлые лягушки, сквозь заросли пробиралась птица… И всё это казалось ожившей картиной, которую написал маслом весьма талантливый художник-анималист середины прошлого века.
И история Серой Шейки началась.
Этот рассказ был впервые опубликован в 1893 году в журнале «Детское чтение» под названием «Серушка». Дмитрий Мамин-Сибиряк сочинил его для своей полуторагодовалой больной дочери, чья мать умерла на следующий день после родов. Тяжёлое нервное заболевание, неизлечимое и угрожающее жизни Алёнушки называлось тогда «пляска святого Витта»: лицо девочки постоянно подёргивалось, иногда случались конвульсии. Сегодня врачи называют такой недуг детским церебральным параличом. «Эта крошка привела с собой всю мою детскую литературу», – признается позже писатель. Сидя у её постели, Мамин-Сибиряк рассказывал «отецкой дочке», как он называл Алёнушку, сочиняемые им сказки.
Безрадостные раздумья о судьбе ребёнка сыграли злую шутку над «сказочником», история о уточке-калеке заканчивалась трагически: «Утром, когда было особенно холодно, Заяц прибежал напиться к полынье; но она уже замёрзла, а от бедной Серушки осталась на льду кучка перьев...» Такой вариант заставлял малолетних читателей рыдать над судьбой бедной уточки. И, по всей видимости, откликнувшись на многочисленные просьбы их родителей, Мамин-Сибиряк и сочинил небывальщину про невесть откуда берущегося охотника, стрелявшего и в Зайца, и в Лису, но так и не попавшего ни в кого. Впрочем, финал от этого жизнерадостнее не стал, поскольку Серая Шейка хоть и получила шанс на продление жизни, но счастья так и не обрела.
Поэтому, быть может, Георгий Берёзко, создавая в 1948 году сценарий для мультфильма придумал новый конец сказки: Серой Шейке пришлось бороться за свою жизнь, спасаясь от коварной лисы, и, благодаря дружбе с зайцем и глухарём, ей удалось победить. Ильгиз Зайниев, режиссёр-постановщик спектакля в Татарском государственном театре кукол «Экият» и автор инсценировки рассказа Дмитрия Мамина-Сибиряка тоже пошёл по пути поиска оптимистической кульминации.
– Я очень активно искал сказку, которую можно превратить в спектакль для маленьких зрителей, и в «Серой Шейке» я увидел тонкий атмосферный спектакль, – говорит Ильгиз Газинурович. – Но, как мне показалось, в финале истории автор разрушал тот мир, который сам же создавал на протяжении всей сказки. Вы помните, что откуда-то возникает охотник, который забирает уточку домой. Её дальнейшая судьба – быть игрушкой для внуков этого старика – не вносит оптимизма в рассказ. Я потом пересмотрел старый добрый мультфильм по мотивам «Серой Шейки», там ведь тоже обошлись без человека. И получилось более метафорично и сказочно.
Поликодовость спектакля делает его интересным для любого возраста. Взрослые с улыбкой следили и за анекдотичным диалогом мамы Утки (Татьяна Сорокина) и папы Селезня (Ильсур Минкеев) «Я тебя посылала? – Посылала», и за тем, как заботливый отец читал по книжке своим ещё не родившимся детям пушкинское «Я Вас люблю, – хоть я бешусь…», чтоб они не появились на свет глупцами, и за размышлениями Лисы (Наталия Егорова) о том, что «за двумя зайцами погонишься, ни одной утки не поймаешь». А малыши искренне радовались забавляющимся у реки пушистым утятам и лохматому зайчонку (Лариса Пасынкова) и сопереживали уточке, вынужденной остаться на опасную зимовку.
Работа художника постановщика Сергея Рябинина, искренне влюблённого в своё дело, – сродни волшебству. Услышав от Зайниева о планах поставить «Серую Шейку», он тут же стал думать о том, как достичь абсолютной свободы кукол от актёров.
– Мы впервые за много лет попробовали вывести на нашу сцену штоковую марионетку, – делится Сергей Николаевич. – Шток – это металлическая палочка вместо нити, одна или несколько, с помощью которых актёр сверху управляет куклой. Так можно добиться того, чтобы актёр был как можно дальше от персонажа. И тогда куклы будут жить сами по себе. От эффекта отстранённости актёра от куклы возникает атмосферность взаимодействия только персонажей. Мне хотелось бы полностью убрать видимость исполнителей, оставив только взаимодействие кукол.
В условиях театральной коробки трудно избежать бликов. И актёров, конечно же, полностью спрятать не удаётся. Но, знаете, я видел и не видел их одновременно. Мозг сосредотачивался на героях истории, отсекая всё остальное как фон. Актёры словно становятся тенями, присутствие которые неизбежно, но не приоритетно. Вот раздается еле слышный шорох травы, и рыжая шубка Лисы мелькает за бурой порослью словно сама по себе, без посторонней помощи. Появившись на сцене, хищница делает стойку. Потом она вновь вертит головой, принюхиваясь к запахам и прислушиваясь к звукам. «Мама, мне страшно!» – вдруг на весь зал сообщает какой-то мальчуган.
– Штоковая система позволяет сделать куклу очень подвижной, – продолжает Сергей Николаевич. – Чтобы кукла была живая, она должна быть максимально пластичной и выразительной. Я сначала делал макеты из подручных средств – поролона, бумаги, деревяшечек – и пробовал движения. У меня сразу получились Лиса и Серая Шейка, Заяц возник позже. У Лисы очень гибкая шея, актёр может одним поворотом кукольной головы передать характер персонажа.
У каждого героя этой поучительной истории свой нрав: Утка – сентиментальна, Селезень – деловит, Лиса – коварна, Заяц – хитроумен, Серая Шейка (Анастасия Жукова) – заботливая. За каждой марионеткой стоит судьба, внутренний мир, каждая из них обладает своим настроением, своей душой. Актёры талантливо передают энергетику каждого персонажа. Но добиться абсолютного попадания в образ в одиночку – вряд ли получится. Здесь спрятан коллективный труд кукольника, актёра, автора сценария, художника по свету, композитора… Светлана Гибадуллина нарисовала игрой световых оттенков перетекающий из состояния в состояние мир, увиденный глазами Серой Шейки, а Юрий Чаплин воплотил его в звуки невероятно трогательных лирических мелодий.
– Мы изначально хотели сделать воду другим способом, – уточняет Рябинин. – Стекло должно было изображать лёд. А вода должна была создаваться тканью, которая уходила бы постепенно с поверхности. Но, к сожалению, эффект этот не получился у нас чисто технически. Тогда я подложил под стекло чёрный бархат и получилась глубина…
Каждая деталь существует на сцене самостоятельно и работает в пространстве и времени на эмоциональное наполнение спектакля. Неживые предметы – валуны в реке, листья на деревьях, снежные сугробы – взаимодействуя с кукольными персонажами создают особый импрессионистский настрой рассказа. Миг, в который непостижимым образом связываются облик героя, особенности пейзажа или интерьера и человеческие состояния, и есть атмосфера сотворённого на сцене мира.
Рассказ, написанный Дмитрием Маминым-Сибиряком, и сценарий, созданный Ильгизом Зайниевым, различаются по своей дидактической направленности. Если писатель в качестве главной идеи вынес мысль, что когда приходит беда, всегда найдутся добрые люди, которые помогут спастись, то драматург-режиссёр призывает не ждать спасения со стороны.
– В любой ситуации, пока человек сам себя в руки не возьмёт, ничего не будет. Ждать, что тебя кто-то выручит, что настанут лучшие времена, что возникнут иные условия, бессмысленно. Надо самому бороться за своё счастье, за свою мечту, за свою судьбу. Вот о чём мы хотели сказать в первую очередь, – поясняет Ильгиз Газинурович. – Спектакль и технически получился у нас сложным, и по свету тоже, и по содержанию, но нам было интересно работать над ним. Мы стремились к тому, чтобы дети шли в театр не только развлекаться, но и учиться сопереживать, воспринимать атмосферные вещи. Я помню, как в детстве смотрел «Белый Бим Чёрное ухо» и потом два дня плакал, жалел эту собаку.
Но спектакль получился не только об этом. Он ещё и об ответственности родителей за своих детей, и о доверии и душевном единении между детьми и взрослыми, и о неразрывной эмоциональной связи между ними, и о рецептах выживания в мире тревог и потерь.
– Ребёнок должен быть готов ко всему, – развивает мысль Зайниев. – Жизнь – не только праздник и смех. Если человек не будет готов к трудностям, он просто сломается. Мы часто говорим, что время лечит. Нет, боль никуда не уходит. Время может нас только научить жить со своей проблемой, со своим горем. А мы хотим убежать от тех проблем, которые нас сегодня окружают. И наша душа, наш мозг ищет универсальную «таблетку счастья»: слишком бодрый – вот тебе успокоительное, слишком спокойный – вот тебе возбуждающее. Так не бывает. Только через переживание и сопереживание можно найти в себе силы.
Наверное, сегодня такой подход – наиболее актуальный из всех возможных. Конец двадцатого века увидел в Серой Шейке метафору несвободы, обречённости и слабого упования на чудо.
Семья улетает. Прощайте, прощайте, семья!
Меня угнетает, что сестры сильнее, чем я.
«Взлетай, неумейка!» – мне эхо с небес донесло.
Я Серая Шейка. И мне перебили крыло.
Тоскливо и жутко готовиться к лютой зиме.
Последняя утка! Последняя утка на этой земле.
«Судьба не копейка!» – мне здешние птицы твердят.
Я Серая Шейка. Пускай меня лисы съедят.
Сорок лет назад Вероника Долина своей грустной песней словно констатировала жестокую реальность времени: когда общество отправляется к комфортабельной жизни, стае не нужны старики и дети-инвалиды.
Двадцать первый век устами Татарского государственного театра кукол «Экият» провозгласил иное откровение: когда угрожает опасность, никакие страдания, никакая боль не смогут удержать тебя от полёта к обретению счастья.
Зиновий Бельцев.
Комментарии