​«Concordia»: исповедь в публичном пространстве

13 ноября 2021
Культура

В Казани прошёл второй концерт XI Международного фестиваля современной музыки имени Софии Губайдулиной «Concordia». Сразу четыре музыкальные премьеры, прозвучавшие там, оценил обозреватель «Казанского репортера».

Приобщение к крупнейшему музыкальному событию дистанционно – становится нормой нашего времени. Вновь в Государственном Большом концертном зале имени Салиха Сайдашева – тщательный отбор тех, кто станет счастливчиком и услышит Государственный симфонический оркестр Республики Татарстан вживую. Журналистам в такой привилегии отказано.

Чтобы сгладить ситуацию, Пресс-служба ГСО РТ делает всё возможное и невозможное для установления контактов с участниками «Concordia». Все беседы, о которых пойдёт речь в материале, прошли либо по телефону, либо через интернет-контакты. Иначе и быть не может: пандемия в самом разгаре и нельзя подвергать опасности тех, чьё творчество составляет славу не только российской музыкальной культуры. Вот и идут концерты при полупустых залах.

– Напоминает историю моего приезда в Казань, – улыбнулся художественный руководитель и главный дирижёр Государственного симфонического оркестра Татарстана Александр Сладковский. – Тогда, в 2009 году, в зале было ещё меньше народа. Но сейчас-то – это неизбежная ситуация, её надо просто пережить. Мне было бы обидно, если бы не было запретов никаких, а у нас были бы полупустые залы. От того, что разрешённая наполняемость пятьдесят процентов, музыканты не стали играть хуже. И самое потрясающее, когда полупустой зал принимает тебя так, будто там переаншлаг. Какой-то переворот картинки происходит. Гром аплодисментов такой, будто там не семьсот человек, а полторы тысячи.

Прозвенел третий звонок, под приветственные аплодисменты оркестранты заняли свои места на сцене под пристальным взглядом Софии Губайдулиной, взирающей с огромного портрета, и предводитель симфоников, взлетев на подиум, неспешно-вкрадчивыми движениями рук дал сигнал к началу.

Сказка, в которую попадают все творцы

«Поэма-сказка» – одно из ранних сочинений Губайдулиной по сказке чешского писателя Милоша Мацеурока «Мелок». Сюжет повествует о странствиях маленького кусочка мела, который дарит людям счастье встречи с волшебной красоты грёзами и видениями ценою собственной жизни: с каждой новой нарисованной им картиной он уменьшается и, наконец, исчезает вовсе. Переливчатая красота тембровой палитры и энергия музыкального движения рождают мысли об анимационном жанре, в котором «Сказка» Губайдулиной могла бы жить наиболее органично. Трогательный музыкальный рассказ о жертвенности художника Сладковский исполнил как-то особенно нежно и по-детски искренне. Уж он-то знает, что такое полная самоотдача.

– Даже металл стирается, – маэстро как никогда серьёзен. – Я раньше никогда не думал, что могу с этим сталкиваться. Чисто физически я никогда раньше не испытывал никаких трудностей. Вообще. А сейчас, если я за три недели сделал четырнадцать перелётов, то это как-то сказывается. В сентябре-октябре накопилось очень много работы. И вот – тревожный звоночек.

В середине октября во время проведения репетиции маэстро Александр Витальевич почувствовал недомогание. Медработники зафиксировали признаки гипертонического криза. Вечернее выступление пришлось отменить.

– В 2010-м или 2011-м году было нечто похожее: сердце внезапно чиркнуло, и тоже отменили концерт. И вот опять. Я совершенно не ожидал, что усталость внезапно так может проявиться, но когда почти двенадцать лет держишь эту штангу… Её поднять-то трудно, а уж удержать… Я же не сверхчеловек. А взятый оркестром уровень мастерства надо удержать. Да, у всего есть предел. А когда ты и себя заставляешь двигаться вперёд, и свой коллектив ведёшь за собой, то неизбежно теряешь силы. Это и произошло. В судьбе почти каждого артиста бывает, что он надолго уходит в тень, перестаёт выступать, а я-то себе этого не могу позволить. Я же не только дирижёр, я – руководитель. То, что мы имеем в Татарстане в отношении культуры – уникально. Мы же стали брендом. Нам многие российские коллективы завидуют. Я только что встречался с президентом, докладывал Рустаму Нургалиевичу о наших планах. Мы готовим в 2022 году огромное европейское турне – чуть ли не на месяц, нас ждут и Вена, и Берлин, и Кёльн… Без его поддержки наш коллектив не смог бы сделать такой колоссальный рывок. С таким вниманием со стороны руководства Республики мне в каких-то моих выгораниях признаваться стыдно. Это я говорю, как руководитель. А как артист… Да, иногда бывают какие-то неожиданные сбои. И я очень рад, что выбрался из этого. У меня нет никаких противопоказаний. Я смог встать за дирижёрский пульт. Концерт идёт на огромном подъёме, я сам себе очень нравлюсь, я опять почувствовал вкус и кураж.


О героях былых времён

«Гарольд в Италии», стоявший вторым номером программы, посвящён близкому другу Гектора Берлиоза поэту Гумберту Феррану, которому предположительно и принадлежит мысль избрать в качестве программы симфонического opus’a 16 поэму Джорджа Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда». Эта поэма была чрезвычайна популярна у молодёжи первой половины XIX века. Композитор решается уподобить альт меланхолическому мечтателю, который не может сбежать от самого себя и которого гонит с места на место демон мысли.

Произведение это не часто исполняется: уж очень сложная партитура, сразу становятся заметны все недостатки оркестра. Но татарстанские симфоники находятся на таком уровне, что им по плечу даже «Гарольд в Италии».

Юрий Башмет, солировавший в этот вечер, с юных лет пристально всматривался в героя Симфонии, с каждым новым исполнением отыскивая новые краски в произведении Берлиоза.

– «Гарольд в Италии» совсем не похож на другие программные произведения. В них всегда можно понять, в какой момент умирают герои. Например, в «Дон Кихоте» Рихарда Штрауса есть знаменитое глиссандо: услышав его, сразу понимаешь, что голова Дон Кихота упала на подушку, и он умер. Его история окончилась. В музыке есть тема смерти, ухода. В «Гарольде» нет точного момента смерти, нет никакой трагедии. Только один удар, говорящий о том, что всё кончено – героя нет. Но на него можно не обратить внимания. Гарольд – это образ, который переходит какой-то рубеж, после чего не важно, жив он или умер. Он как будто растворяется в каком-то океане, – некоторое время тому назад рассказывал Юрий Абрамович о своём прочтении этого музыкального повествования.

Четыре части романтической Симфонии приёмами тончайшей звукоизобразительности воссоздавали дикую природу и необузданные нравы Италии, душевное смятение Гарольда и его попытки слиться с окружающим миром. Маэстро Сладковский отточенными резкими движениями не только рук, но и всего корпуса визуализировал внутренний мир человека, одновременно воплощая безмерное одиночество и дух бунтарства. А в мелодии альта, тем временем, сквозь меланхолию и глубокую печаль, чуть заметно прорывались грёзы о счастье. В исполнении Башмета не было мрачного отчаяния, но присутствовали внутреннее спокойствие и невозмутимость.

Иным предстал герой симфонической картины «Граф Суворов» Антона Танонова, написанного в 2019 году для контрабас-балалайки и симфонического оркестра. Это – своеобразная притча о вечной борьбе добра и зла, бесконечной схватке порядка и хаоса – сражении, которое никогда не заканчивается.

– Гениальный русский полководец Суворов не проиграл ни одной битвы, – раскрывал свой замысел Антон Валерьевич. – Неукротимый новатор и реформатор военной стратегии и тактики – он для меня олицетворяет непобедимый русский дух, смекалку и волю к победе. Я очень уважаю Суворова. О нём забывают, а он разработал очень многие стратегические системы, которые до сих пор используются в армии. Всю его идеологию я и попытался вместить в свою музыку. А удивительный русский народный инструмент – контрабас-балалайка – душа этого произведения.

Солировал Михаил Дзюдзе – заслуженный артист России, один из основателей легендарного «Терем-квартета». Его называют Дон Жуаном, который странствует по миру с балалайкой. Наверное, в этом есть доля истины: Дзюдзе свойственны психологическая власть над покорённой им аудиторией, азарт охотника и вечная погоня за новым престижным призом, каковым для него становятся сердца слушателей.

Контрабас-балалайка – самый большой по размерам, самый мощный по динамике и самый низкий по тону музыкальный инструмент семейства балалаек. Она обладает солидным диапазоном звуков, в её распоряжении – две октавы, три полутона, но никогда инструмент не был сольным. Только в последнее время ситуация стала меняться. Во многом в этом заслуга Михаила Дзюдзе: начав сольную творческую жизнь после ухода в 2015 году из «Терем-квартета», он обратил на себя внимание современных композиторов.

В его руках – электронный контрабас-балалайка, сделанный специально для музыканта Артёмом Кукаевым, чья лаборатория музыкальных инструментов электроакустического направления завоевала популярность далеко за пределами России.

Мощная, обволакивающая мелодия, густая и вязкая, разрывалась то барабанной дробью, то невесть откуда вырастающими восточными мотивами, то имитацией ружейных выхлопов. Антон Танонов, успешно работающий и в академических жанрах, и в киномузыке, и в эстрадной музыке, словно рисовал звуками батальные картины. Чуть более десяти минут длилась эта музыкальная история, полная былинного героизма, передающая неизбывное благородство национального героя.

В старых ритмах

Михаил Дзюдзе ушёл за кулисы и вновь вернулся с уникальным инструментом, пережившим блокаду Ленинграда и уцелевшим во время войны. Это вторая контрабас-балалайка артиста. Создал её известный ленинградский мастер Иосиф Галинис ещё в 1937 году. Сам он умер в блокаду от голода и холода, но сохранил созданные им инструменты.

«Фильм-концерт», включённый в программу «Concordia», был создан в 2016 году. Но и как «Граф Суворов» прозвучал в Казани впервые. Его автор – Евгений Петров – плодотворно работает в разных жанрах – оперном, симфоническом, хоровом. Перу композитора принадлежат и яркие opus’ы для русских народных инструментов, и камерные сочинения.

– Сила, мужественность, воля, энергичность, настойчивость, регистровая глубина – этими словами можно было бы охарактеризовать звучание такого редкого сольного инструмента как контрабас-балалайка. Такими же качествами должна обладать и музыка, созданная для этого инструмента, – рассказывал историю создания «Фильма-концерта» Евгений Викторович. – В голове появились образы увлекательной погони, ощущения риска, опасности, остроты момента. Вспомнились яркие картины автомобильной погони из первого детектива моего детства – «Семнадцать мгновений весны», затем вестерны, которые мы с друзьями бегали смотреть в кинотеатр. Стали приходить волевые интонации, острые ритмы, и – началось сочинение концерта. Произведение получилось вполне кинематографичным, с разнообразными превращениями волевой темы вступления в волшебные орнаменты или протяжённую мелодию, с настойчивым стремительным бегом главной партии и с искренней лирикой побочной темы.

Это произведение Евгений Петров создал специально для Михаила Дзюдзе. Вдохновившись его исполнением, он посвятил свой opus уникальному музыканту, абсолютно киногеничная, магнетизирующая внешность которого, вероятно, сыграла не последнюю роль в определении сюжета музыкального полотна. Фантазийный и жизнеутверждающий, наполненный контрастами неустанно устремлённой вперёд жизненной энергии и созерцательно-лирических, мечтательных состояний «Фильм-концерт» пробудил ностальгические воспоминания об оптимистических треках советских киноисторий.

Третья казанская премьера – «Полифоническое танго» Альфреда Шнитке. Это заключительная часть коллективной сюиты «Pas ate quatre», созданного по инициативе Геннадия Рождественского в 1979 году. Сам он написал для неё первую часть – «Слоны и моськи», Эдисон Денисов вторую – «Вдоль по Пятницкой», Арво Пярт третью – «Silencer» и Альфред Шнитке четвёртую – «Полифоническое танго».

Рождённые в результате коллективного музыкального творчества произведения, по большей части имеют оттенок добротного анекдота. В «Полифоническом танго» мелодия надевает ехидную маску, балансируя на грани пошлости и изящества. Надо сказать, что этот танец в творчестве Шнитке часто выступает в облике своеобразного гротеска: пошловатое утрированно-банальное танго слышится в его Concerto grosso № 1, в кантате «История доктора Иоганна Фауста» в кульминационном эпизоде убийства дьявол-контральто исполняет арию в ритме танго, в абсурдистской опере «Жизнь с идиотом» танго оказалось идеальным для передачи мрачной, экспрессионистской атмосферы.

«Полифоническое танго» в исполнении Михаила Дзюдзе и оркестра прозвучало как откровение об извечной битве всепоглощающей страсти и неудержимой свободы духа. Шествуя по музыкальному многоголосью, где все голоса равноправны, контрабас-балалайка и оркестр вели философическую беседу об истине.

Под грузом тяжких размышлений

Завершала концертную программу мировая премьера – Симфония № 5 Александра Чайковского, посвящённая Александру Сладковскому.

– Я очень признателен за посвящение, я об этом не просил, – улыбнулся дирижёр. – Композиторы – они странные люди, что хотят, то и делают. Наверное, это посвящение появилось не просто так. У нас же огромная история взаимоотношений, больше двадцати лет.

– Мы давно дружим, Сладковский много играл моей музыки, в том числе очень удачно сыграл несколько моих Симфоний, и я решил, что Пятая должна быть посвящена ему, и хотел, чтобы он стал первым её исполнителем, – уточнил композитор. – И это уже третья попытка сыграть мировую премьеру. Сначала была идея сыграть её весной 2019 года, но почему-то не получилось, в прошлом году всё перенеслось из-за пандемии. И я ждал, хотя не был уверен, что сегодня это наконец случится. Я на репетиции первый раз услышал своё произведение. Играют замечательно. Самое интересное всегда бывает на репетиции. Поскольку я написал Пятую три года назад, то за это время я её уже забыл, и специально даже не смотрел в ноты, чтобы услышать её как не моё сочинение. Это было очень интересно. Когда второй раз играли, я начал вспоминать как я это писал, о чём я думал и что имел ввиду. Это большая удача, когда ты слышишь первое исполнение и понимаешь, что ничего не надо поправлять.

С первых тактов музыка погружает в жёсткую атмосферу макрокосма, где нервозность скрипичных, фатальность духовых и натиск ударных воссоздаёт столкновение внутреннего и внешнего миров. Волнение нарастает с каждой минутой. И разговор с самим собой обретает зримые образные черты. Оркестр заполняет полифоническим звучанием всё мыслимое и немыслимое пространство, в которое нет-нет да и прорвутся пронзительные воспоминания, меняющие направление мысли.

– Здесь никакой программы точно нет, – пояснил Александр Владимирович. – Четвёртую симфонию я написал в 2004 году и думал, что она будет последней. И больше десяти лет я к Симфониям не обращался. Пятую я закончил, кажется, в 2018 году, так как-то. Она – сплав пережитого. Мне почему-то захотелось написать её. Что-то накопилось в душе. Это и новые мои взаимоотношения с оркестром, и оркестровые идеи, которые мне захотелось воплотить, и жизненные впечатления. Здесь нет героя. Это настроения автора – где-то печальные, где-то возбуждённые, где-то пессимистические, где-то оптимистические. Это совсем не лёгкое сочинение и даже страшноватое в некоторых моментах. Я стал думать, что это моя последняя Симфония. Но вот недавно я, совершенно неожиданно даже для самого себя, написал ещё две. Это трудная штука, скажу я вам. Непонятно, какие толчки должны быть, чтоб написать Симфонию. Я даже не могу сказать, как это делается, как придумывается то, чего у тебя никогда не было. Но когда хочется попробовать чего-то нового, начинает закладываться фундамент Симфонии. Что касается театра, то для него я на девяносто пять процентов пишу по заказу, а Симфонии – это сугубо личностные вещи.

Мучительный поиск ответов на так до конца и не сформулированные вопросы обретали в музыке звуковой букет эмоций: струнные взволнованно о чём-то предупреждали, барабан грохотал, не сдерживая гнева, флейты взвизгивали пронзительным и свистящим тембром, призывала к ответу труба. Но едва вся эта гамма чувств, рождавшая у слушателей ощущение грядущего апокалипсиса, стихла, успокоилась, смирилась, и невесомо-прозрачный звон рояля даровал нам чувство усталой обречённости, как последовал новый полифонический взрыв оркестра, на сей раз окончательный.

И всё-таки я не удержался от банального вопроса о том, как живётся Чайковскому с его фамилией.

– Трудно. Сейчас стало как-то немножко легче, стали привыкать, но всё равно, – тяжело вздохнул Александр Владимирович. – А что сделаешь. Такая судьба вот. Так мне не повезло. Что я могу сделать? Так фишка легла…

В финале вечера, конечно же, прозвучала визитная карточка татарстанского Симфонического оркестра – «Стан Тамерлана», созданный Александром Чайковским, – безумное произведение с резким звучанием, фольклорной основой и увлекающими ритмами, которое взорвало Государственный Большой концертный зал имени Салиха Сайдашева такими же горячими овациями, какие звучали во всех залах мира, где выступал Государственный симфонический оркестр Республики Татарстан, включая венский Musikverein.


Зиновий Бельцев.

Комментарии

Присоединяйтесь к нам в соцсетях!