​Ильгам Байтиряк: Не оказаться за бортом мираса

30 марта 2021
Культура


В недавнем разговоре с президентом России Владимиром Путиным молодой казанский композитор Эльмир Низамов поднял вопрос о необходимости системной поддержки людей своей профессии. О сложностях продвижения музыкальных произведений к слушателю наш обозреватель побеседовал с другим талантливым казанским композитором Ильгамом Байтиряком.

– Для народного типа мышления характерно богатство метафор, отражающих менталитет и национальную специфику, постижение мира всегда проявляется через систему знаков. Не в этом ли секрет успеха вашей насыщенной образами музыки, звучащей в концертных залах России и многих зарубежных стран?

– Когда в музыке нет никакой мысли, она становится бесформенной и безыдейной, она разваливается при исполнении музыкантами и совершенно не захватывает воображение слушателей. А мыслить легче, когда есть какой-то конкретный образ. Татарская культура, например, – и музыка, и поэзия, и прикладное искусство – богата национальными фантазийными образами, композиторы их активно используют в своём творчестве – Шурале, Зилант, Тулпар, Ак-Буре, Алтын Казан. И даже если в музыке вроде бы интонационно ничего татарского не прослеживается, при использовании этих художественных образов сочинение всё равно обретает свои национальные корни, понятные и представителям других культур. Симфоническую картину «Зилант» я писал специально для японского слушателя. Рашид Калимуллин, председатель Союза композиторов Татарстана, в рамках своего проекта «Жемчужины русской и татарской музыки», который поочерёдно гостит в разных странах мира, предложил мне написать произведение для выступления в Японии в прошлом году. Это стало хорошим стимулом для творческой мысли. Я стал думать: что объединяет наши народы? Конечно же, Дракон. Так и родилась симфоническая история про Зиланта, который прилетает в окрестности Казани из тьмы веков. Когда чётко знаешь, о чём пишешь, думаешь не о фактурах, это становится прикладным, а о воплощении образа, и форма сама собой выстраивается. Я иногда раскрываю сюжет в названии, иногда не раскрываю, но скрытая программа всегда в моей музыке присутствует.

– В последние годы у вас появилось много новых ярких произведений разных жанровых групп…

– Да, вы правы, в последние годы я активизировался в написании не только симфонической музыки, но и камерной. Это во многом связано с тем, что я работаю для многочисленных международных фестивалей, которые организует Рашид Калимуллин. Да и на фестивале татарской музыки имени Назиба Жиганова «Мирас» я уже третий год подряд представляю свои премьеры. Нынче это стал «Зилант», так и не добравшийся до Японии. Если есть возможность довести сочинение до аудитории, если есть уверенность, что произведение исполнят, пишется лучше, быстрее, плодотворнее. К сожалению, по известным всем нам причинам целый год не было возможности показать аудитории написанное. С прошлого «Мираса», где у меня была премьера симфонической картины «Тулпар», я писал, можно сказать, в стол. Конечно, моя камерная музыка звучала в музыкальных школах, где были даже авторские концерты, но больших музыкальных полотен целый год не играли. И я стал больше лениться. Не скажу, что совсем ничего не пишу, нет, недавно создал, опять же по заказу Рашида Калимуллина, сюиту на ингушские темы «Мама, я выхожу замуж» – название и образы навеяны одноимённой песней. Я не мыслю написание музыки без образа. В прошлом году я закончил самое крупное своё произведение Четвёртую симфонию – «Татарскую» – четырёхчастную, полномасштабную, на тридцать пять минут. Теперь проблема – как её исполнить…


– У Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан своя программа расписана на годы вперёд. Вся надежда опять на «Мирас»?

– Одного «Мираса» недостаточно. На нём же, прежде всего, исполняются произведения ушедших классиков. Для современных композиторов там выделен один концерт. И меня в этот раз ограничили по временным рамкам: не более пяти минут.А я подал двенадцатиминутное сочинение – у меня был цикл-трилогия Симфонических поэм: «В ожидании утра», «Рассвет», который в прошлом году урезали по времени на три минуты до «Тулпара», и завершающая часть «Счастливый день», отражающая четыре стихии. Очень оптимистичная, жизнерадостная музыка в итоге получилась. Но мне говорят сокращай «счастливый день». А как? Какую стихию убрать – огонь (Солнце), воду, ветер или землю? Тогда, говорят, давай что-то на замену. Ладно, у меня в запасе был «Зилант». Я предложил сыграть либо его, либо вторую часть «Татарской» симфонии. Арт-директор фестиваля Вадим Дулат-Алеев остановил свой выбор на «Зиланте». Понимаете? Вместо крупных форм тут можно показать лишь симфонические миниатюры. Нам явно не хватает концертов, явно не хватает времени.

– А кто-то ведь, наверное, и вовсе не попадает в афишу фестиваля? И миниатюры не спасают…

– Очень много обиженных композиторов. Они оказываются за бортом, хотя ежегодно что-либо предлагают, но по каким-либо причинам их сочинения не устраивают отборочную комиссию или худсовет. За бортом, как правило, оказываются полномасштабные крупные формы. Все их в рамках одного концерта показать невозможно, это понятно. А уж чтобы произведения малой формы сокращать, купировать, так это и вовсе, мягко говоря, неправильно. Произведения же уродуются: мысли становятся усечёнными, обрываются линии повествования, образы искажаются…

– Как вы интересно сказали: «оказываются за бортом». Если учесть, что «мирас» переводится как «наследие», то это значит, что наши современные композиторы оказываются за бортом национального наследия…

– Среди них и молодые композиторы, которые пишут и симфоническую музыку, и камерную. У меня, например, есть ученица Алсу Сунгатуллина. Нас объединяет первый педагог – мы оба начинали у Лоренса Ивановича Блинова, ушедшего из жизни в конце декабря прошлого года. У неё, конечно, симфонической музыки не так много. Но почему? Нет стимула писать: тяжело пробиваться в концерты. У Алсу очень неплохая музыка, но что я ей скажу: пиши, складывай на полочку, когда-нибудь достанешь?

– Вы же преподавали по приглашению ректора Казанской государственной консерватории Рубина Абдуллина на кафедре композиции и стояли у истоков популяризации музыкальных компьютерных технологий?

– Я первым в Казани овладел компьютерным набором нот. И Рубин Кабирович предложил мне вести занятия у молодых композиторов, чтобы они писали свои произведения на компьютере. А в те годы – это самое начало нынешнего века, два десятка лет назад – ещё и не в каждом доме компьютер был. Приходилось параллельно проводить ликбез по новейшей технической системе. Одна из моих тогдашних учениц – Зульфия Раупова, освоившая программу Sibelius.

– Говорят, что сейчас технический прогресс позволяет компьютерным программам любую сыгранную на инструменте мелодию перевести в ноты. Правда?

– Нет, это миф. Такие программы существуют пока что на уровне эксперимента. Да, они записывают то, что ты наиграл, но человек же не может идеально сыграть, и все ритмические погрешности программа тоже зафиксирует. Отклонился ты в длительности на сотую долю секунды – и вместо нот на бумаге появятся пунктирные линии. Потом приходится редактировать весь этот сумбур вместо музыки. В большинстве случаев, проще сесть и набрать ноты заново.

– Но вернёмся к проблеме систематического исполнения симфонических произведений. Что необходимо предпринять, чтобы не раз от разу, а на постоянной основе можно было слышать произведения наших современников?

– Нашему Государственному оркестру времени, конечно, не хватает на всё. Музыканты выбирают то, на что сегодня есть спрос во всём мире. Раньше были концерты-премьеры наших сочинений при Фуате Мансурове. Потом эстафету исполнения новой музыки композиторов Татарстана перенял Александр Сладковский. Но недостаток раскрученности таких произведений – причина низких сборов на концертах. И проекты сошли на нет. Без финансовой поддержки здесь, конечно, не прожить.


– Вы предлагаете государству раскошелиться ещё на один творческий коллектив?

– У меня есть одна идея. Нужно на момент реализации таких проектов, направленных на поддержку молодых композиторов, собирать оркестр по системе антрепризы. Его постоянная основа – струнная группа, а при необходимости приглашались бы и другие музыканты: духовики, ударные инструменты, дополнительные группы струнников. Держать оркестр только для того, чтоб играть татарскую музыку, – такой необходимости нет, но давать хотя бы два-три концерта в год было бы неплохо. Тем более, что у нас каждый год есть юбиляры. Сейчас же мы их можем чествовать лишь на «Мирасе». В этот раз там помянули Назиба Жиганова, Рустема Яхина и Султана Габаши. Первому был отдан весь концерт, да и фестиваль носит его имя. Из многочисленного наследия второго прозвучал фортепианный концерт и пара романсов. Но Яхин достоин отдельного концерта, есть уж где развернуться – около четырёхсот песен и романсов, не говоря об инструментальных произведениях. А третьего и вовсе представила только транскрипция его песни для голоса с оркестром, выполненная Ильясом Камалом. Это наши классики. Что уж говорить про ныне живущих…

– У вас, кажется, тоже в следующем году грядёт юбилейная дата?

– И впереди пока ничего не светит… Планировали авторский концерт, но оркестр занят, финансов нет… К тому же нас ставят в положение конкурентов: Виталию Харисову будет шестьдесят, а мне только пятьдесят пять, он, мол, покруглее юбиляр.

– Говоря словами одного из героев О’Генри: «Боливар не выдержит двоих»?

– В Министерстве культуры ссылаются на пандемию, что долго ещё будем «кашлять» в финансовом плане. Наверное, они правы. Поэтому я вижу выход в создании мобильного оркестра. В малом составе он может играть что угодно, давать концерты классических произведений, например. И на окладе сидит только струнная группа. Но как только возникает необходимость сыграть авторский юбилейный концерт, трансформируется, усилившись приглашёнными музыкантами. Неделю репетиций им хватит сыграться. Кстати, эти репетиции могли бы превратиться в творческие лаборатории, где происходит взаимообогащение исполнителей и композиторов. Вот такая мечта у меня. Только при таком подходе у татарской симфонической и камерной музыки есть будущее.

– Ильгам Ильгизович, сейчас же происходит очередная дифференциация культуры, появляются молодые самодеятельные авторы, создающие новые образцы современной культуры…

– Культура должна оставаться в руках профессионалов и носить воспитательный характер, быть летописцем, отражающим эпоху. Иначе нас ждёт деградация. Немногие произведения останутся в памяти народной, немногие станут культурным наследием нации, но чтобы они появлялись, необходимо пристальное внимание к профессионалам, их создающим. И нужно, чтобы произведения, созданные этими профессионалами, были услышаны и поняты публикой. А для этого требуется большая систематическая работа по воспитанию вкусов аудитории, нужны систематические раскрученные специалистами концерты хорошей музыки. Из ничего и получится ничего. Надо просто помнить об этом.


Зиновий Бельцев.

Комментарии

Присоединяйтесь к нам в соцсетях!