Вход 
Четыре месяца назад в Казанском театре юного зрителя приступил к своим обязанностям главного режиссёра Радион Букаев. Обозреватель «Казанского репорера» встретился с ним, чтобы узнать, как меняется репертуарная политика театра.
Пройдя по чрезвычайно запутанным лабиринтам закулисья старого театра, – первый в его истории спектакль состоялся 30 ноября 1932 года, правда, не в этом помещении, а в здании бывшей синагоги, бывший клуб казанского купечества был передан ТЮЗу только в 1940 году, – многократно спустившись и поднявшись по ступенькам, я, наконец-то, оказываюсь в кабинете главного режиссёра. Удобно устроившись друг против друга, мы начинаем неспешный разговор.
– Освоились, Радион Тимурович, почувствовали труппу?
– Да, я посмотрел весь репертуар и у меня уже сложилось определённое мнение по поводу каждого актёра и по поводу многих сотрудников, которые не выходят на сцену, но которые приходят в театр. Не буду останавливаться на каждой фамилии подробно, но, во-первых, в труппе достаточно много артистов не молодого возраста, если даже посчитать математически тех, кому меньше тридцати лет и тех, кому больше пятидесяти лет, то получается, что вторая группа перевешивает. Это особенность сегодняшней нашей труппы. И она накладывает отпечаток на выбор материала.
– А какова в идеале должна быть афиша вашего театра?
– Театр юного, – Букаев делает интонационный акцент на это слово, – зрителя предполагает в репертуаре достаточное количество спектаклей для юной аудитории. А современное поколение активно, очень активно. И ему интересно смотреть на себе подобных. Поэтому я сделаю серьёзную нагрузку на тот молодой состав, который у нас есть, и меньшую нагрузку – у некоторых серьёзно меньшую – на взрослых артистов. Задумать сказку для маленьких зрителей с возрастными народными артистами, которые уже по сорок лет работают здесь, в театре, наверное, возможно, но всё равно упор надо делать на молодёжь. Ведь это же плюс ко всему достаточно серьёзная физическая нагрузка. Не даром у актёров, играющих детей, выход на пенсию предполагается чуть раньше, чем у обычных актёров. Это одно направление. Второй момент. Я наблюдаю большое желание и умение актёров работать с драматургией, с «историей» на сцене, которая подразумевает взаимодействие человеческих отношений, – то есть, когда ты рассказываешь «историю» с завязкой, кульминацией и развязкой, с эмоциональным наполнением. Актёры нашего театра любят и умеют это делать. Хотя современные театральные тенденции подразумевают и в драматургии, и в течениях у молодой режиссуры, которая смотрит и на Запад, в том числе, разрушение классических традиций, и тогда возникает поток сознания или набор каких-то концептов. Как только проявляется подобный диссонанс, так начинаются проблемы, на мой взгляд, или могут начаться. Хотя всё зависит от того, как ты подашь материал, насколько убедителен будешь. Но я вижу стремление работать в классическом театре с понятной «историей», с драматургией, со смыслами, со вторым, а то и с третьим планом. А вот экспериментального театра я здесь не сильно наблюдаю: театр без артиста, театр в интернете и так далее. Но это тоже просто факт. Это ни хорошо и ни плохо.
– Перечень театральных профессий не замыкается только на актёре и режиссёре. Есть ведь ещё и декораторы, и машинисты, и монтировщики, и гримёры, и костюмеры, и пошивочная группа, и осветители…
–Если говорить про коллектив, который не выходит на сцену, но принимает участие в создании спектаклей, – спектакль это всё-таки вершина айсберга, – то я тоже вижу большое количество людей, которые очень давно работают в театре. И это тоже накладывает свой отпечаток. Молодых сотрудников мало. В основном стаж – двадцать лет, тридцать лет, сорок лет… И если задумываешь работу с огромным количеством исходящего реквизита, с большой физической нагрузкой за кулисами, приходится учитывать возраст тех, кто всё это будет делать, например, быстро менять декорации и реквизит. Если говорить грубо, ТЮЗ постарел немножко. Но это предлагаемые обстоятельства, в которых надо жить и действовать. Я же не могу просто так взять и уволить человека, который много лет и сил отдал театру.
– А вам не кажется, что попытки вырваться за рамки классического театра приобретают странный характер. Последняя по времени премьера – «Конёк-Горбунок от Ёк до Ок» – получилась, как мне показалось, мрачной…
– Каковы критерии оценки качества того или иного спектакля? Они у каждого зрителя свои. Я бы не назвал «Конька-Горбунка» мрачным спектаклем. То, что он проходит при отсутствии освещения, – так тут, наоборот, положительный момент: мы экономим электроэнергию. Если говорить о том, что там неоновая история, так достаточно светлая, в ней ни одного супер-мрачного светового потока я не увидел: салатовый свет – не агрессивный, зелёный, белый… Красного не много… Если же говорить про материал, здесь я тоже готов с вами поспорить. Сказка, конечно же, сокращена, но фабула – она осталась. И история эта заканчивается хорошо: главный герой становится царём, женится, и мы смотрим в будущее. Эта такая попытка молодого режиссёра поэскпериментировать с современными техническими средствами, используя для этого артистов. Джордано Бруно тоже когда-то сожгли на костре, а потом признали, что он был прав. Лев Толстой Чехова за писателя не считал, а сейчас это драматург номер два в мире после Шекспира.
– Так чего же нам ждать от меняющегося ТЮЗа: классического театра или экспериментальных постановок? Потока «добра» со сцены или «шоковой» терапии?
– Я бы поискал баланс. Тот репертуар, который я на сегодняшний день задумал, он лежит не совсем в поле «доброе и светлое». Он сложнее немножко. Если говорить про классику, то мне показалось, что в ближайший год или даже два её можно отставить в сторону, потому что репертуар и так насыщен большим количеством спектаклей, так называемой, «школьной программы». А я всё-таки люблю взаимодействовать с семейной аудиторией, когда в зале сидят «мама, папа, я» и когда между поколениями возникает диалог. Я бы не делил постановки на чистые комедии, трагедии и драмы. Мне кажется, что синтез жанров сейчас нужнее нам всем: он даёт большую многослойность, он позволяет испытать большую палитру эмоций за время просмотра одного спектакля. Направление «социализация зрителя» мне ближе, но про классику я тоже не забываю. Нужно понять, какие спектакли по классическим произведениям идут в театре сейчас, что шло раньше, какое и чьё сейчас время – каждому времени, ведь, созвучен свой писатель.
– Знаю, что приглашённый режиссёр Антон Фёдоров работает в ТЮЗе над спектаклем, объединившем в себе киносценарии Андрея Тарковского «Иваново детство» и «Зеркало» и повесть Владимира Богомолова «Иван». А что ещё ждёт казанцев?
– Главному режиссёру как солнцу надо направлять лучики в разные стороны, нельзя только одну полянку греть. Я, приходя сюда, знал о том, что в следующем году театру исполняется девяносто лет, и понимая, что у нас в обществе к юбилеям относятся очень серьёзно, не мог обойти этот факт. До юбилейной даты у нас почти два сезона, но мне привиделось, что к юбилею надо готовиться сейчас, загодя. И я задумал цикл как проект – театр не может сегодня ставить только спектакли, театр сегодня должен заниматься проектами – четыре спектакля. Первый мы покажем 26 марта. Нина Ивановна Калаганова одна будет полтора часа рассказывать со сцены, и это будет подкреплено музыкой, фотографиями и видеоматериалами, про наш театр с зарождения до 1987 года. Есть, конечно, и большие старожилы ТЮЗа – Любовь Николаевна Лукина, которая работает в Казанском государственном театре юного зрителя с 1967 года, а Нина Ивановна пришла в театр в 1970 году. Но Любовь Николаевна давно уже не выходила на сцену, она заведует труппой, а Нина Ивановна – действующая актриса, она и сыграет «Первый тайм».
Второй спектакль – «Дракон», я надеюсь, что он выйдет в конце этого года, расскажет о периоде, когда в театре работал Борис Цейтлин – с 1987 по 1995 годы. Эти восемь с небольшим лет очень многое в себя вобрали. И мы с Михаилом Алексеевичем Меркушиным – не только актёром, но и профессиональным драматургом – думаем над вторым спектаклем цикла. После пожара 1995 года часть коллектива ушла. И в 1996-1997 годах театр пополнила плеяда молодёжи, среди которых теперь есть заслуженные артисты Республики – и Павел Густов, и Алексей Зильбер, и Дмитрий Язов… У них своя культура, они очень любят гитару, авторскую песню, у них был лидер – рано покинувший мир Арсений Курченков. Недавно прошёл квартирник его памяти, в котором участвовали очень многие наши артисты. И мне показалось, что третий спектакль – «Дом без дома» – может быть в форме квартирника. У нас есть замечательный театральный двор, где в июне следующего года мы, собственно, и проведём очередной квартирник как «подрумяненный» третий спектакль. Потом мы его перенесём на сцену. А сам юбилейный день рождения театра пройдёт в ноябре 2022 года. Тогда должен быть сыгран какой-то большой спектакль, который соберёт в себе много чего – и наши воспоминания, и наши надежды. Я бы назвал его «Театр будущего». И, конечно же, в двадцатых числах ноября следующего года мы покажем подряд все эти четыре работы. И тот зритель, который придёт на каждую, увидит общую картину о жизни театра за эти девяносто лет. И это лишь один из тех лучиков солнца, о которых я вам сказал.
– С появлением интернета театр теряет свою аудиторию, ему надо находить новые выразительные средства, новые способы диалога с аудиторией. «Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно», – так высказывает своё отношение к современному театру персонаж пьесы Чехова «Чайка».
– Конечно, мы должны понимать, что современный театр – это не только стандартная форма, когда зрители в зале, свет выключен, зажглись рампа и софиты и сцену заполнили актёры. Театр может быть везде. И заявлять о себе, что в репертуаре спектакли разных форм и в разных местах действия, на сегодняшний день такая же насущная необходимость, как использование проектора или как использование современной драматургии. Чехов тоже был когда-то современным драматургом, не все его пьесы сразу воспринимались легко и однозначно. У нас в работе сейчас «Папамамалогия». При живом Григории Бенционовиче Остере мы решили сделать инсценировку с молодым драматургом Светланой Баженовой. Спектакль выйдет в начале июня. Но как говорил Питер Брук, театр может быть везде. Ещё одна идея перенеслась из другого города – Краснодара, там она не реализовалась, а здесь она, надеюсь, воплотится. Будет спектакль в трамвае. Мы выбрали окружной маршрут пятый «а», вечерний, самый последний. Он будет не рейсовый, зрители будут получать наушники и за тот круг, который трамвай совершит по новостройкам, зритель получит аудиоисторию «Ночной Трамвай», которая современным драматургом Зоей Рутер адаптирована под Казань, попутно смотря по сторонам. Обычно городской центр «обласкан» подобными театральными затеями, но мне показалось интересным посмотреть на Казань другую – ту, что строится, демонтируется, переоборудуется и как-то по-другому живёт. Премьеру такого спектакля намечаем на весну. У нас ведутся переговоры с Государственным музеем изобразительных искусств. Здание усадьбы Сандецкого очень интересное исторически, там много разных событий происходило, мне показалось, что можно не просто оживлять картины, как это достаточно стандартно делается на «ночь музеев», а погрузиться глубже и создать оригинальный продукт современной драматургии на документальной основе. Это не ново, но мне кажется, это важно. Мне кажется, театру не хватает на сегодняшний день ещё одной сцены, где можно было бы экспериментировать.
– Благодаря Юрию Алексеевичу Благову, актёру, режиссёру и историку театра, в ТЮЗе лет сорок с небольшим назад появилась малая сцена. Но, увы, пожар её уничтожил. Я помню, с каким интересом воспринимались экспериментально-интерактивные постановки на ней.
– На сегодняшний день в театре одна сцена и два пространства, где идут два чудесных спектакля для маленьких зрителей. А ведь любой современный театр должен обладать как минимум двумя сценами. Одной с залом, где большее количество посадочных мест, другой – с малым количеством посадочных мест. В труппе почти сорок человек, их всех сразу на одной сцене не займёшь. Хотелось бы для них поставить ряд спектаклей малой формы. Современная драматургия для этого есть. И именно её-то в нашем театре сейчас и нехватает. Когда-то до пожара здесь были Дубовый зал, Белый зал и Мавританский зал. В Дубовом зале сейчас проходят репетиции и иногда квартирники. А Белом зале когда-то и была малая сцена. Я думаю, что к следующему сезону мы вновь оборудуем там пространство, сделаем его многофункциональным и поставим там ряд камерных спектаклей, достаточно простых по оснащению, но наполненных по внутреннему содержанию. Например, грядёт юбилей у одного из старейших актёров театра – Вячеслава Васильевича Казанцева, ему скоро семьдесят пять лет, и я хочу выпустить с ним спектакль «Юбилей ювелира» британской актрисы и драматурга Николы МакОлифф. Есть и ещё задумки постановок не только в моей режиссуре. Хочется предельно насытить это пространство, чтобы иногда спектакли шли в параллели. А кроме того, театр готовится к очередной реконструкции, и нам нужен репертуар, с которым мы могли бы работать на выезде, в различных Дворцах культуры. Это тоже один из лучиков, о которых я должен думать. Такова наша программа на ближайшие два года.
– Глобализация погрузила искусство в общие мировые стандарты, и российский театр оказался вовлечён в международный театральный контекст. Вы тоже поглядываете на Запад?
– В сторону европейского театра я не могу не смотреть. Сейчас всё очень близко. Если раньше посмотреть спектакль в Лондоне, Париже или Берлине было из области мечтаний, то сейчас для этого есть он-лайн трансляция. Все культурные коды мира синтезируются в один. И это нельзя не учитывать… У нас, кстати, есть в планах спектакль для детей «Золотые сказки», в который войдут произведения разных народов Поволжья – татар, чуваш, марийцев, мордвы и удмуртов. Мы соберём истории воедино, в спектакле будут исполняться песни на разных языках. И это внедрение в сознание маленьких зрителей культурного кода, способствующего пониманию мира, в котором мы живём. Это и есть соответствие новым требованиям времени. Это и есть театр будущего.
Беседовал Зиновий Бельцев.
Комментарии