Вход 
Журналист Лейсан Фаизова рассуждает о консерваторах и новаторах в татарской культуре, «младотатарах», спектакле «Дәрдмәнд» и наследии самого поэта.
Встретила сегодня Нурбека и вдруг четко выкристаллизовалось понимание за что я люблю их: Нурбека, Туфана, Эльмира, Марселя, Табриса, Радифа и остальную часть этой, в общем-то, совсем небольшой команды. За то, что они, любя свой народ (татарскую культуру, язык, историю), не принижают других, не противопоставляют себя остальным, не отгораживаются от мира. Не бьют себя пяткой в грудь и не оскорбляются на любой чих, пытаются всякий негатив превратить в позитив. Но я понимаю, как это трудно.
У нас, татар, есть такое качество – встречать в штыки все новое. Это понятно, народ столетиями пытается сохранить свою самость в очень непростых условиях, жесткая ориентация на традиционализм - это своеобразная защитная реакция. Не помню на какой лекции недавно услышала, что кадимисты (консерваторы) сохраняли ядро татарской нации, язык и обычаи, а джадидисты (новаторы) двигали ее вперед, спасали от стагнации. Это две стороны единого целого. Мне понравилась эта мысль. Я, конечно, за прогрессоров. Со школьных лет была очарована джадидистами: татарскими учеными, литераторами, философами рубежа 19-20 веков. Они были европейски образованными людьми, знали по несколько языков, и будучи глубоко преданны своему народу, жаждали для него лишь развития и просвещения.
Последний спектакль творческого объединения «Алиф», посвященный Дэрдменду, как раз из этой вселенной. Я сама не читала, но слышала, что на спектакль обрушилась критика – мол, Нурбек и обнажен был неподобающе, и кровь нельзя публике показывать, и в творчестве Дэрдменда молодежь не разбирается, короче, сотня очень нужных рекомендаций. У нас же все прекрасно знают, как нужно ставить спектакли.
Дәрдмәнд (Закир Рамиев) происходил из знатного татарского рода, был богатым человеком, владельцем приисков, широко занимался благотворительностью. Выпускал газету «Вакыт» и журнал «Шура», в которых работал цвет татарской интеллигенции. С детства писал стихи, но печататься стал поздно. Стихов количественно было немного, но они имеют особенную ценность. Как объясняла нам преподаватель татарской литературы, профессор КГУ Резеда Кадыровна Ганеева, Дәрдмәнд как никто другой умел прочувствовать чем живет его народ, а, главное, рассказать об этом поэтическим языком: «Дәрдмәнд милли тойгыларны сәнгатьчә гәүдәләндерүдә тиңдәшсез шагыйрь».
Дәрдмәнд в совершенстве владел поэтическим искусством, опять-таки цитата из лекции: «Дәрдмәнд – шигырь остасы. Сүз остасы буларак аны Тукайдан да өстен куйганнар». То есть, как мастера поэтического слова его ценили даже выше Тукая. Конечно, нам странно это слышать, ведь, как известно, Тукай – это единственное «наше всё». Мы к этому привыкли. А имя поэта-миллионера на долгие годы оказалось вычеркнутым из истории татарской литературы. И вернулось оно не ко всем, не вовремя и не так. Судьбу богача после 1917-го года сами себе можете представить, он успел добровольно передать свои прииски государству, не пытался эмигрировать, умер в 1921 году не насильственной смертью, от тифа. Был похоронен в Орске, уже в 30-ые годы ХХ-го века на том месте построят завод «Локомотив», не сохранится и камня надгробного, и даже приблизительное место захоронения теперь неизвестно.
Собственно, забвение поэт сам себе и предрекал в стихах. Литературоведы называют его поэтом-символистом, находят влияние импрессионизма. Отмечают преобладание фатализма в его творчестве. Ну и как тут было не пустить Нурбеку кровь? А если серьезно, первая моя мысль после спектакля была: «Не понравились вам наши работы? Крови нашей хотите? Получите». Показалось, что кровавое решение режиссера не только с поэтом связано. А с реакцией деятелей татарской культуры и общественности на творчество самих «алифовцев».
Я до сих пор вспоминаю спектакль «Шамаиль» с нежностью, такой отличной от всего, что происходит на татарской сцене, оказалась эта работа. Спектакль, который рождался прямо на наших глазах, там многое было связано с импровизацией танцора Марселя Нуриева, певца Ильдара Мубаракшина и музыканта Ильяса Гафарова, на их взаимодействии, чувствовании друг друга.
Третий спектакль «Әллүки» тоже удивительный, там стихотворения Тукая были переведены на умирающие или уже почти исчезнувшие тюркские языки, и проговаривали нам их глухонемые ребята. Тут и объяснять ничего не нужно. Про первый золотомасочный «Әлиф» и так все знают.
Вообще, я всё неправильно рассказываю. А начать нужно было так. «Дәрдмәнд» – четвертый спектакль команды «Алиф», это режиссер Туфан Имамутдинов, хореографы и танцовщики Марсель Нуриев и Нурбек Батулла, композитор Эльмир Низамов. В спектакле «Дәрдмәнд» к ним присоединился певец с удивительным голосом Рустам Яваев, это контратенор – очень высокий мужской голос. Певец выпевал под космическую (иначе ее не назовешь) музыку Эльмира Низамова девять стихов поэта.
Что делал танцор, импровизацию которого прокомментировала уже и министр культуры РТ? Нурбек, на тело которого было нанесено несколько небольших ран (из них тонкими струйками стекала кровь), медленно передвигаясь вышел на середину белого полотна сцены, все дальнейшие 50 минут он был на одном месте. Но находился в непрерывном движении. Оно не было хаотично, и активность его нарастала постепенно. В финале превратившись почти в надрыв. Чем активнее он двигался, тем быстрее текла кровь. Да, Нурбек был почти обнажен. За эти 50 минут мы увидели рождение, жизнь и гибель человека (поэта, произведения, искусства, народа?) А, быть может, это была не гибель, а перерождение. Ритуальная жертва, искупление малой кровью. Рождение чего-то нового, сквозь муки и страдания. Не знаю. Смотрелось это, во-первых, очень красиво, завораживающе, а еще – тревожно, порой мучительно, с чувством вины (неожиданно), и даже досады.
Мы сидели, чинно сложив ручки на коленках, внимательно наблюдая за происходящим. В какой-то момент, я ощутила себя тем горе-фотографом зевакой, который фотографирует аварию, вместо того, чтобы помочь людям. Короче, на эмоциональных людей с повышенной тревожностью, как я, воздействует это очень сильно. Но, как я уже писала, более задевающего меня образа великого и недооцененного татарского поэта Дәрдмәнда я ещё не видела.
Лейсан Фаизова.
Комментарии