​«Науруз»: начало

Журналист Айрат Бик-Булатов побывал на первых спектаклях Международного фестиваля тюркских театров «Науруз» и рассуждает о том, как в театральном отражается политическое и житейское, а также контексте, в котором происходит действо.

Прошли первые спектакли XIV Международного фестиваля тюркских театров «Науруз». Коду нынешнему фестивалю для многих экспертов задало интервью журналу «Театр» программного директора «Науруза», эксперта премии «Золотая маска» и завлита ТГАТ им. Г.Камала Нияза Игламова, который напомнил, что фестиваль – событие не только из мира культуры и искусств, но и национальное, общественно-политическое, если хотите.

Нынешний фестиваль – четырнадцатый, но первый после известной речи президента Владимира Путина, посвященной межнациональным отношениям, прозвучавшей в Йошкар-Оле в июле 2017 года. Именно после неё, напомнил в своём интервью Игламов – «начали переводить образование в национальных республиках целиком на русский язык. Национальные языки сейчас изучаются добровольно. Конечно, это сужает сферу применения языка». Казалось бы, причём здесь фестиваль? Но одна из целей, которую он себе ставит – это собирание в Казани и придание зримых очертаний для широкой публики тюркскому национально-культурному и политическому содружеству стран и обществ.

Вот Нияз сетует: «Есть еще одно дальнее зарубежье, которое уже много лет остается для нашего фестиваля terra incognita – это Синьцзян-Уйгурский автономный округ в Китае. Там живет порядка 27 мусульманских народов и в том числе татары. И у них есть театры, но мы никак не можем их заполучить, потому что идет колоссальный накат на мусульман со стороны китайского правительства». То есть фестиваль хотел заполучить их не потому, что там – замечательные с точки зрения театрального искусства коллективы, а потому что без Синьцзян-Уйгурской автономии тюркский мир представлен неполно.

Такие конструкты как «тюркский мир» или к примеру «славянский мир», чтобы быть увиденными в обществе, должны создаваться и поддерживаться публичными институциями. В XIX веке эту роль исполняла журналистика. Так для славян подобную задачу старался выполнить Иван Аксаков, редактор славянофильских газет и журналов, ещё в 1861 году в своей газете «День» учредивший «славянский отдел», а для тюркских народов эту роль играла газета «Тарджеман» (переводчик) крымскотатарского интеллектуала Исмаила Гаспринского, выходившая с 1883 года и распространявшаяся среди всех, разбросанных на протяжённой территории тюркских областей и провинций, входивших в Российскую Империю, газета уходила и в соседние страны. Сейчас же эту роль объединителя земель и народов, их населяющих, взял на себя театральный фестиваль.

Спектаклям первого дня предшествовала пресс-конференция его участников. Эльвира Ибрагимова, режиссёр Кыргызского государственного ТЮЗа им. Б.Кадыкеевой представляла спектакль «Лавина». По его сюжету, жители маленькой деревни, окружённой горами, девять месяцев в году не смеются, не разговаривают громко, стараются не производить ни малейшего шума, потому что звуковые волны могут вызвать сход лавин. Там даже бытовало поверье, что невовремя, не в то время забеременевшую девушку – закапывали живьём, чтобы избежать шума. Пьеса эта очень популярна в странах Центральной Азии. Судя по всему, в Кыргызском театре (а спектакль мы ещё не видели, он пойдёт в 12 часов дня 2 июня) постановка получилась с политическим подтекстом.

– Нельзя соглашаться с законами, которые заставляют кого-то закапывать, – убежденно произнесла Ибрагимова. – У нас у всех присутствует этот страх, и наш спектакль посвящен борьбе со страхом. Однажды к нам на спектакль пришло высокое начальство наше, кыргызское, я волновалась, конечно, потому что понятно же, в кого метит спектакль. Но всё прошло хорошо, даже сказали: «Такие спектакли нужно чаще показывать!».

Эльвира Борисовна назвала Кыргызстан – «страной трёх революций», при этом заявила: «Мы потеряли свою театральную публику», – имея в виду не только свой театр, а вообще театральную жизнь в Кыргызстане.

О публике говорил в интервью одному из татарстанских телеканалов уже после окончания основной пресс-конференции и режиссёр Хакасского национального драматического театра Марас Чебодаев. Он сообщил, что носителей хакасского языка становится всё меньше, и театр должен много спектаклей ставить и на русском.

«Ну раньше у нас водилась большая рыба, а теперь нет», – это он же, но уже на пресс-конференции, рассказывает про спектакль «Старик и море». Откровенно признаётся, что спектакль по Хемингуэю создавался под народного артиста Хакасии, заслуженного артиста России Виктора Кокова. И вот, артист Коков, когда был молодым, ещё помнит, как ходил на рыбалку и ловил большую рыбу, и леска давила ему руки… Но вообще: «у нас не море, у нас степь». Степь – та огромная, пространственная природная протяжённость, где хакас испытывает своё одиночество. И основной приём спектакля – песочная анимация (оживающие на огромном экране во весь задник сцены – рисунки из песка по мотивам рассказа Эрнеста Хемингуэя, выполненные детской рукою) рифмуются с этой хакасской степью.

Главный элемент сценографии – настоящая лодка, которая движется по сцене за счёт специальной системы верёвок и шарниров, но управляется гребцом на вёслах – очень уж напоминал по стилистике лодку из спектакля «Желанный голубой берег мой», легендарную постановку якутского режиссёра Андрея Борисова по произведению Чингиза Айтматова «Пегий пес, бегущий краем моря», якутскому спектаклю нынче исполнилось 37 лет. Татарстанский зритель видел его на одном из прежних «Наурузов». Похожа и тематика двух спектаклей: в лодке, оторванной от мира, проверяется характер и сила духа героя, носителя традиционных национальных ценностей, раскрывающегося перед лицом стихии и своего одиночества.

Часто проводником, погружающим национального зрителя в пространство театра, служит в спектаклях тюркских музыкант, играющий на древнем инструменте, это своего рода остаточные явления от прежних обрядов, что особенно чувствуется у народов, исповедовавших шаманизм. У тех же хакасов, например, в спектакле «Старик и море» тоже присутствовал подобный «шаман-музыкант», перед началом действа раскуривший «священный дым» по сцене и потом севший в углу тренькать на каком-то народном струнном деревянном инструменте, в оригинальной версии спектакля, судя по программке, задействовано 4 музыканта.

Но и в спектакле-открытии фестиваля – таджикском «Летающем лекаре» всё действо разворачивается под сопровождение дойры – таджикского варианта бубна, обтянутого кожей. Переходя от спектакля к спектаклю интересно наблюдать как один и тот же приём по-разному реализован у разных народов, в таджикском ярмарочном спектакле и его бубне совсем уже невозможно углядеть какого-нибудь шаманизма (да его там и нет!), но функции у инструмента похожи – задавать зрителю особый ритм для восприятия, ритм, вводящий публику в нужное состояние. Конечно, с особенной яркостью эта тенденция проявится у тувинцев. Их спектакль – рассказ-легенда о происхождении древнего музыкального инструмента чадагана – состоится только 3 июня, но представляли его уже на пресс-конференции первого дня фестиваля. Станислав Ириль, директор местного театра, сообщил, что на чадагане играют в юртах колыбельные…

Но это зрелище у казанцев и гостей фестиваля ещё впереди, а спектаклем-открытием «Науруза», как уже было сказано, стал спектакль «Летающий лекарь» таджикистанского государственного театра музыкальной комедии им. Худжанди. В цитировавшемся уже интервью Нияз Игламов пояснял: «Таджики – не тюрки, но мы их взяли, потому что больно уж спектакль хорош: концентрированная энергия чистого театра – театра, не связанного сценой-коробкой, абсолютно свободного, такого, из которого в своё время очень многое взял для себя Брехт».

«Летающий лекарь» по Мольеру – спектакль площадной, ярморочный. Это детство театра, что тюркского, что европейского, да любого. Когда ещё не было у театров своих стационарных помещений, и они бродили по городам и весям. Знаменитая первая татарская театральная труппа «Сайяр», возникшая в 1907 году, свой первый успех обрела на Макарьевской ярмарке под Нижним Новгородом, прошло каких-нибудь 10 лет, и они к 1917 году уже «выросли» до того, что ставили М.Горького и А.Чехова, самую лучшую и современную драматургию своего времени.

Пример европейского спектакля такого же рода казанцы видели несколько лет назад – «Арлекин, слуга двух господ» Джорджо Стрелера, поставленный в традициях классического итальянского дель Арте (комедия масок) привозили в Казань. Но и в таджикском театре: смех, бубен, шаржированные персонажи, прекрасный балаганчик, герой, напоминающий Ходжу Насретдина. На нынешних ярмарках (например, на Спасской в Елабуге) подобную атмосферу создают узбекские и киргизские уличные цирки канатоходцев и гиревиков. Но спектакль таджикского театра – выполненное в ярморочной стилистике, при этом глубоко профессиональное театральное произведение, лёгкость жанра не должна вводить в заблуждение.

Мольер, кончено, вышел не буквальный, но адаптированный к реалиям центрально-азиатского народного быта XIX века, ещё и со вставленными шутками-гэгами про Карла Маркса и современные американские доллары. Но и сам сюжет с мнимым лекарем – довольно бродячий, присутствовал и в старотатарской литературе.

В общем, хорошо, что именно этим спектаклем открылась программа «Науруза», а уже вечером 2 июня на Большой сцене театра им. Г.Камала – главный хит нынешнего фестиваля, обладатель «Золотой маски», спектакль «Зулейха открывает глаза» Башкирского Государственного академического театра им.М.Гафури. Кстати, именно башкирская программа обещает быть самый сильной на XIV «Наурузе». Впереди нас ждут увлекательные дни.

Айрат Бик-Булатов.