Василий Лихачев о суверенитете, лидерстве и личной силе, опирающейся на Татарстан

10 апреля 2019
Интервью

8 апреля 2019 года после продолжительной болезни скончался Василий Николаевич Лихачев. Сегодня в 10:00 в здании Государственной филармонии на улице Павлюхина, 73 в Казани пройдет гражданская панихида. Накануне с Лихачевым прощались в Москве.

Василию Лихачеву было 67 лет. В составе Центризбиркома он работал с 2016 года, назначение провели по президентской квоте. До этого заседал в Госдуме, был в должности заместителя министра юстиции России, представлял Народное собрание Ингушетии в Совете Федерации. Дипломат, профессор, подполковник… Но, сколько регалий не перечисляй, в памяти татарстанцев Лихачев останется одним из авторов Конституции республики, председателем Госсовета РТ, вице-президентом Татарстана в годы руководства Минтимера Шаймиева.

В 2015 году «Казанский репортер» беседовал с Василием Лихачевым об уникальном политическом пути Татарстана. В день прощания с политиком мы решили вспомнить этот разговор.

– Какие надежды возлагали на Конституцию и оправдались ли они?

Я думаю, что в те далекие годы, когда мы приняли сначала Декларацию о государственном суверенитете Татарстана, затем провели референдум и разработали очень важный с политической точки зрения и юридической техники документ, мы пошли правильным путем. И особенно большой позитив был от того, что эта конституция не была только декларацией, она послужила для республики мощным идейным и событийным источником.

Хочу подчеркнуть еще одну важную особенность этого документа. Татарстан, разрабатывая этот закон, работал не только на многонациональный народ республики, но и на Российскую Федерацию в целом, на позицию России как многонационального и многорегионального государства в международном пространстве. Вот такую единую задачу мы перед собой тогда ставили. Я считаю, что на этом пути мы достигли серьезных результатов.

– Так получилось у основного закона республики выполнить эту задачу?

– Изменилась геополитика. Когда Татарстан начала процесс поиска самостоятельности, искали решение проблем в сфере социальных отношений, экономики, торговли, самостоятельности в выборе курса культуры. Многонациональный Татарстан имел тогда действительно очень много проблем с использованием татарского, чувашского и русского языков, как ни парадоксально это звучит.

Я могу сказать откровенно, что за этот период (с 1992 года – ред.) результаты, конечно, могли быть более весомыми и серьезными. Однако очень важно помнить, что Татарстан, благодаря этим документам, сохранил и сохраняет лидерство по многим позициям в российском политическом и экономическом пространстве. Я думаю, что мы могли бы активнее продвигаться по этому пути, если бы другие регионы России подтянулись и взяли курс, похожий на татарстанский. Это очень важно! Тем более, что этот курс был поддержан высшим руководством страны – правительством, Верховным Советом и, конечно, первым президентом России Борисом Ельциным.

Я могу сказать откровенно, что за этот период (с 1992 года – ред.) результаты, конечно, могли бы быть более весомыми и серьезными. (Фото с сайта Государственного совета РТ)

– Вы сейчас сказали о лидерстве Татарстана, но уместно ли об этом говорить при растущем дефиците бюджета и третьем по величине уровне госдолга среди российских регионов?

– Я думаю, что об этом надо говорить, как и о том, что Татарстан сформировал опыт очень-очень позитивный, многовекторный. Там и экономика, и решение социальных проблем, и достижения в области межнациональных отношений, культуры и т.д. Мне даже кажется, что об этом нужно говорить больше, чем говориться сегодня в средствах массовой информации.

Я бы еще пошел по пути выстраивания более эффективной базы взаимодействия с соседними регионами, чтобы у них не создавалось впечатление такой искусственной приоритетности республики – дескать, она одна идет вперед, а федеральные власти не думают о других регионах. Как раз обеспечивая социально-экономическое развитие российских регионов и их населения, Татарстан помогает в формировании реального федеративного устройства современной России. Это очень важно особенно сегодня, когда в мире идет поиск новых политических моделей развития. Татарстан решает и эту задачу.

– Мы немного отошли от темы. Давайте вернемся в начало 90-х. Расскажите о том, как проходил процесс обсуждения и разработки проекта Конституции Татарстана? Я слышала, что на конечном этапе Татарстан получил положительные отзывы о проекте от мировых экспертов.

– Вы знаете, я не поддержу это мнение и назову его слухом. Конституция Татарстана – это продукт абсолютно республиканский. Татарстанская школа конституционного, международного, гражданского права относится к числу лучших европейских школ. Мы абсолютно сами справлялись, а по отдельным вопросам советовались со специалистами юридического факультета МГУ им. Ломоносова.

Саму концепцию, правовые наработки и экспертизу делали специалисты из Татарстана, в первую очередь – профессора и преподаватели моего родного юридического факультета Казанского государственного университета, которых я активно подключал, и преподаватели других факультетов университета. Например, исторического и кафедры политической экономии. Еще раз скажу, что Конституция Татарстана – это юридический документ очень высокого современного уровня.

– Конституция Татарстана была принята раньше российской. Однако основной закон республики не может противоречить федеральной Конституции. Как решалась эта проблема?

– Я участвовал в подготовке и того, и другого документа. Очень сложно проходило обсуждение и согласование Конституции России. Та норма в Конституции, которая закрепила наличие права на договор о разграничении полномочий, это был результат моей настойчивости, может даже, жесткой и агрессивной. На заседании комиссии, которая рассматривала эту статью, я просто встал и сказал коллегам, что если они не включат эту статью, то я не смогу вернуться в республику. Нас бы тогда не поняли не только в Татарстане, но и в других республиках. Мы должны были обязательно закрепить эту норму. И она была включена.

После принятия Конституции России на референдуме, в котором Татарстан, кстати, не участвовал, хотя право было предоставлено, стало очевидно, что есть рассогласованность по отдельным пунктам и положениям. Чтобы ее ликвидировать, мы вышли на ускоренный режим разработки договора о разграничении полномочий. Именно он и решил эти проблемы. Вот таким образом мы и вышли на важное политическое взаимодействие и сопряжение.

Я вполне допускаю, что может прийти время, когда мы вернемся к этому первоначальному тексту или включим новые современные положения, которые будут отвечать воли многонационального народа республики.

– Тогда существовало несколько вариантов Конституции. Чем руководствовались власти, принимая окончательный вариант в 1992 году?

– Тогда была действительно очень сложная ситуация в Татарстане: возникли очень мощные проявления национального движения. У этого движения были сторонники и демократической ориентации, и люди, которые выступали за максимальный юридический статус. Максимализм проявлялся в мнении о необходимости выхода Татарстана из состава Российской Федерации и создании абсолютно независимого государства.

Приходилось тогда объяснять таким людям, в чем статус и в чем идеологическая сила Татарстана. Она была в том, чтобы сохранить отношения с Россией, выстроить их по-новому, закрепить собственность республики на природные ресурсы, создать эффективный управленческий аппарат. И этот путь безопасности, который приветствовался не только Москвой, но и большинством населения Татарстана, он себя оправдал.

Была опасность в какие-то моменты войти в ситуацию и сценарий чеченских событий (о Чеченских войнах – ред.), но были проявлены очень серьезное благоразумие и четкая позиция – и Минтимером Шариповичем (Шаймиев, первый президент Татарстана – ред.), и Верховным Советом, затем – Государственным Советом, правительством республики. Вот эту демократическую, правовую, легитимную позицию, которая основывается на праве многонационального народа Татарстана на пользование природными ресурсами, на наши наработки в области промышленности, сельского хозяйства и образования – это все выразила Конституция. Она отражает согласованную волю всего татарстанского сообщества с учетом его многонациональности, возрастного состава и с учетом Конституции России и международных обязательств страны, как субъекта международного права.

– Вы не считаете, что Татарстан с тех пор значительно растерял свои полномочия и суверенитет, если сравнивать ту Конституцию, которую республика принимала в 1992 году, с той, которую мы имеем сегодня?

– Я скажу вам очень коротко. Конечно, те поправки, которые вносились все эти 23 года, были неизбежны. Конституция любой страны отражает соотношение политических сил, состояние экономики и культуры. Вот был один период, очень острый, очень активный, когда были приняты Конституция и Декларация, затем начались серьезные процессы по реформированию и демократизации России как федерального государства, тогда и пришлось вносить эти поправки. Хочу сказать, что большинство положений из того времени сохранили свое значение и продолжают работать на современность.

– Многие сейчас с сожалением признают, что в 1992 году Конституция РТ была конституцией государства, а сейчас – конституция субъекта.

– Я знаю эти настроения, эти разговоры и политические силы, которые ставят эти вопросы. Я думаю, что современный политический период – это период того курса, который мы выбрали. Кроме того, это период конституции, которую нам необходимо в ближайшем историческом отрезке реализовать через компетенцию, закрепленную в российско-татарстанском договоре 1994 года («О разграничении предметов ведения и взаимоделегирования полномочий между органами государственной власти РФ и РТ» – ред.), который я непосредственно и разрабатывал. Тогда мы сможем посмотреть на новые задачи и новые позиции.

Я вполне допускаю, что может прийти время, когда мы вернемся к этому первоначальному тексту или включим новые современные положения, которые будут отвечать воле многонационального народа республики.

– Если говорить о договоре 1994 года о разграничении предметов ведения, то через два года нужно будет принимать новый. Хотелось бы узнать ваше мнение как автора варианта 1994 года, каким он должен быть?

– Я могу выразить сожаление, что тот первый большой договор – это достояние истории. Я подходил к подготовке того договора с коллегами из федерального центра с учетом прежде всего итогов референдума и воли народов Татарстана. Но мы учитывали и то, что татарстанский народ – часть российского народа. Учитывали и то, что в отношении Российской Федерации работают международно-правовые нормы в области обеспечения прав человека, прав регионов. Получился очень интересный документ, который и тогда, и сегодня имеет международное значение. Мне многие политики в Европе и представители международных организаций, в частности, ОБСЕ, говорили, что к договору 1994 года нередко обращались, например, когда решали вопросы Косово.

Сегодня, мне кажется, этот договор был бы очень интересным для решения многих проблем в Донбасе. Отношения Луганска и Донецка с Киевом нужно выстраивать на очень серьезной региональной нормативной базе. С этой точки зрения договор между Россией и Татарстаном весьма и весьма полезен.

Я знаю, что этот документ изучали в Совете Европы, Европарламенте и даже в отдельных структурах ООН. Следовательно, этот документ очень серьезный и может рассчитывать на хорошее историческое позиционирование.

«Этот договор был бы интересным для решения многих проблем в Донбасе»

– В 2017 году предстоит принять уже третью редакцию договора. Как вы считаете, в современных условиях он все еще необходим? Другие регионы, которые в 90-х активно принимали подобные договоры, давно уже от них отказались, и Татарстан остался единственным субъектом РФ, у которого такой договор есть.

– Новые договоры означают не только новые дополнительные права для Татарстана, но и новые обязательства, которых нет у других субъектов страны. Татарстан доказал давно, что может эффективно выполнять эти обязательства. Поэтому мне кажется, что договорная форма имеет право на существование.

Я, воспользовавшись нашим разговором, скажу, что нам надо посмотреть некий мониторинг двусторонних договоров, которые Татарстан заключал с другими субъектами страны. Эта форма очень интересна и обеспечивает демократические подходы и хорошую юридическую основу.

Я с вами сейчас беседую, находясь в Университете города Агадир, Марокко, где читаю лекции по праву. Я здесь с официальным визитом как председатель группы дружбы Государственной Думы с парламентом Марокко. Вот в этом университете многие вопросы ставят передо мной, в том числе о помощи со стороны Татарстана по подготовке медицинских, юридических кадров, взаимодействию культур и языков. Я думаю, что как раз тот российско-татарстанский договор в сегодняшнем виде и позволяет нам активно решать проблемы даже вот такого международного свойства.

Когда я говорю сегодня, что я депутат Государственной Думы России от Татарстана, что я представитель этой республики, это вызывает интерес и деловой настрой . Моя сила опирается на силу Татарстана, на силу России. В данном случае Татарстан здесь очень хорошо позиционируется как республика, как субъект, но как субъект особого рода.

– То есть вы считаете, что Татарстан все же отличается от других регионов страны? Например, даже наличием такого договора?

– Да, в том числе. Если брать во внимание серьезное движение по экономическим реформам, по регулированию социальных отношений и по многим другим вопросам. Но мы подчеркиваем это отличие Татарстана не для того, чтобы упрекнуть другие субъекты. Повторяю, для Татарстана степень ответственности в любом, в том числе политическом, регулировании, в подготовке и подписании договоров очень высока. В 90-е годы она просто зашкаливала, сейчас же эмоции стали поспокойнее. Несмотря на это Татарстан продолжает быть одним из политических региональных лидеров Российской Федерации.

После подписания договора о Евразийском экономическом союзе, я думаю, Казань может стать и одной из региональных столиц евразийской экономической интеграции.

– Вы сказали, что другие субъекты должны последовать в какой-то степени примеру Татарстана. Заключение новых договоров дает новые обязательства и полномочия субъектам, которые им будет очень сложно выполнять и реализовывать за недостатком материальной базы. То есть полномочия появятся, а денег на это не будет. Вы предлагаете пересмотреть финансовые и налоговые обязательства Федерации и субъектов?

– Очень хороший вопрос. Сегодня под влиянием договорной практики России и Татарстана субъекты приобрели договорные права. Федеральный центр, с моей точки зрения, иногда очень быстро отдает полномочия, передает их в компетенцию субъектов России, но при этом отстает база материального обеспечения. Я об этом в Москве говорил и еще много раз буду поднимать этот вопрос. Под каждую компетенцию любой регион должен иметь материальную базу – финансовую, организационную и нормативную. Без этого будет просто бюрократия и примитивный федерализм.

Я думаю, что сегодня в связи с созданием специального агентства по национальным вопросам (Федеральное агентство по делам национальностей – ред.) эта проблема решится быстрее. Новое ведомство должно эффективно решить эту принципиальную задачу, о который вы вспомнили. Под новые условия необходимо и новое законодательство. Пока у нас есть возможность работать в Госдуме и Совфеде России мы активно думаем и разрабатываем эту проблему с точки зрения налоговой политики, в первую очередь – с точки зрения финансовых преференций.

– Буквально через два месяца, уже даже немного меньше, Татарстану предстоит отказаться от института президентства. Это один из самых обсуждаемых вопросов в политических кругах республики. Что вы думаете об этом?

– Тут есть два аспекта. Первый – закон, который надо выполнять, так как мы живем в правовом государстве. С другой стороны есть настроение общества. Я знаю, что в Госсовете Татарстана сегодня думают над формой проведения республиканского референдума по сохранению института президенства. Это тоже один из вариантов выхода на такое решение, которое гармонизирует интересы федерального центра и республики.

Повторяю, что сегодня есть федеральный закон и указ президента России, которые необходимо соблюдать. Думаю, что есть и прямое поручение Минниханову, как обеспечить применение этой нормативной базы. Я полагаю, это будет очень непросто, но уже сегодня нужно готовить пакет конкретных информационных шагов по разъяснению населению этого изменения. Нужно подчеркивать, что новое название, которое приобретет глава республики, будет по-прежнему таким же насыщенным, динамичным и высокоэффективным. Здесь не должно возникнуть различий между формой и содержанием этого института.

– В одном из своих интервью вы говорили, что вопрос упразднения института президентства носит лишь лингвистический характер.

– Та тенденция, которая наблюдается, дает понять, что для Татарстана новое название ничего не изменит. Для других регионов, может, это что-то и решало. Но, когда есть такой мощный и активный профессионал, как Рустам Минниханов, здесь проблемы в том, что его функции будут обеспечены не должным образом, попросту нет.

«Для Минтимера Шариповича это тяжелый период»

– На праздничных мероприятиях, посвященных прошедшему Дню Конституции Татарстана, не было Рустама Минниханова, но был Минтимер Шаймиев и множество других политиков, начинавших еще в конце 80-х. Интонация их выступлений была вовсе не праздничной...

– Для Минтимера Шариповича это очень тяжелый период. Он неформально относился к этим функциям: институт президентства и сам Шаймиев выступили в 90-е объединяющим звеном. С президентом связывали безопасность личности, семьи, региона. Конечно, политическая грусть присутствует...

И все же проблема действительно лингвистическая, хотя есть у нее и политическая сторона. Если Татарстан рассматривает эту задачу как условие укрепления самостоятельности, повышения авторитета, я думаю, мы решим ее, в том числе и в психологическом плане.


Беседовала Регина Хисамова.

Комментарии

Присоединяйтесь к нам в соцсетях!