​Люди все те же, меняются лишь декорации

Из четырех спектаклей, поставленных в Театре оперы и балета имени М. Джалиля Юрием Александровым, три вошли в афишу нынешнего фестиваля имени Ф. Шаляпина. «Казанский репортер» уже рассказывал о «Пиковой даме». Вчера он побывал на «Севильском цирюльнике».

Премьера этой постановки прошла в 2014 году на XXXII Международном оперном фестивале в Казани. Что удивительно, несмотря на богатейший режиссерский опыт Юрия Александрова, это была его первая встреча с оперой Джоаккино Россини.

– Всю жизнь я подступался к этой пьесе, – вспоминал позже Юрий Исаакович.– Я столько видел плохих, несмешных спектаклей, что у меня было отчуждение. Порой мне даже казалось, что это очень несмешная, старомодная музыка. Когда ко мне обратился театр Казани и попросил поставить «Севильский цирюльник», я сперва отказался. Но меня уговорили. И тогда я понял: что может быть более современным, чем молодежная история о любви, о борьбе за свои чувства, о каких-то проходимцах, которыми наполнена наша жизнь?! В итоге получился очень озорной спектакль. На гастролях в Голландии спектакль получил пять звезд – высшую категорию критиков. Это дало мне уверенность, что я на правильном пути, что опера Россини – это смешно, изящно, современно.

Новаторский подход к сценическому решению классического произведения и оригинальность всех его художественных компонентов – музыки, режиссерской концепции, оригинальной сценографии и блестящего актерского ансамбля – ошарашили искушенного зрителя с первых мгновений спектакля. Да и сейчас, спустя три года, зал несколько настороженно воспринимает воплощенную идею маэстро: Фигаро, главный герой комической оперы, как раскрученный бренд, как организация, которая берет на себя весь спектр услуг, не гнушаясь ничем.

Меняются костюмы, меняются декорации, меняется стиль общения – неизменным остается готовность Фигаро за соответствующую плату взять на себя решение чужой проблемы. «Много ль на свете подобных, подобных дельцов? Все я умею – вот я каков», – хвастливо провозглашает он в своей каватине, которую, кстати, исполняет, по замыслу режиссера, в женском платье, по ходу действия сбрасывая его. По всей видимости, хитроумный цирюльник под видом дуэньи только что решал чью-то любовную головоломку, вполне может быть, что и свою собственную.

Но что движет им? Если вам когда-либо казалось, что стремление соединить влюбленные сердца бескорыстно, то вы просто-напросто фантазер. Ведь Фигаро сам откровенно признается: «Мысль одна – добыть металла, властелина жизни всей, – постепенно превращала, превращала разум мой в вулкан идей». Он продажен. Точно так же, как продажны нотариус, дон Базилио и доктор Бартоло. Фигаро беспринципен, о чем тоже, кстати, откровенно сообщает зрителям: «Готов на все я, сеньор мой знатный, я слышу денег звон благодатный, мгновенье близко, и дождь дукатный польется щедро ко мне в карман».

Так что идея Юрия Александрова не так уж и далека от оригинального оперного материала. Просто он доводит все до абсурда, до предела, до крайней степени – и на сцену является фарс. А фарс, как вы, вероятно, помните – это вид народного театра, по типу итальянской комедии dell’arte, то есть импровизационных представлений с участием актеров-масок. В фарсе есть все: и водевильная легкость, и комедия положений, и грубоватый юмор, и буффонада, и импровизация, и клоунада, и неприкрытый цинизм… Такое смешение приемов и предлагает казанскому зрителю Александров.

Отсюда и кажущаяся нелепость в решении сценического пространства – замысловатый в своей архитектуре дом-шкатулка, из которого чертиками выскакивают, как из табакерки, персонажи комедии, и буйство стилей в одеяниях героев – то ковбойский наряд, то мексиканские пончо и сомбреро, то мушкетеры его величества Людовика XIII, то практикующая садомазохизм госпожа-хозяйка, то турецкий паша, то гордая испанка… Маски на персонажах меняются чаще, чем картины в действиях: Фигаро, Розина, Альмавива, Бартоло, дон Базилио эпатируют публику все время новым неподражаемым обличьем.

Словно режиссер хочет сказать нам: не так уж важно, в каком виде и в каком веке явится тебе этот человек – его поступок вечно современен.

Жаль, что эта мысль далеко не всеми из сидящих в зрительном зале улавливалась. Мне, например, пришлось услышать шепот от соседей справа: «Так во времена Россини не одевались». Да и потом, в антракте, до меня доносились отрывки беседы фланирующих по фойе: «Наверное, искусство должно быть провокационно, но не до такой же степени». А кто, скажите мне, определяет эти самые границы художественной провокации? Или старая разношенная тапочка – привычная и узнаваемая до мелочей инсценировка – удобнее потому, что не требует усилий в восприятии заложенных постановщиком интеллектуальных кодов?

Но вот что не вызывало сомнений у собравшихся в зале в шестой день фестиваля, так это вокальное мастерство исполнителей. Каждый хитовый номер – а таковых в опере Джоаккино Россини предостаточно – встречался бурными овациями. Состав и впрямь был в этот вечер звездным. Все имена, вынесенные на афишу, даже безотносительно того, какой театр представляли, были хорошо знакомы настоящим меломанам и заставляли биться их сердца в учащенном ритме.

В роли пройдошливого брадобрея выступил Василий Ладюк. Есть у него и темперамент певческий, чего некоторым примелькавшимся в телепередачах солистам явно недостает, и поет он с отношением: фразы осмысленные, пение элегантное. Да и позитивный энергетический заряд у него во много раз сильнее, чем требуется оперному певцу.

– Мы живем в эпоху шоу, – не единожды прояснял свою позицию Василий Ладюк. – Если раньше опера была статичной, действие почти отсутствовало, публику удовлетворяло красивое пение в красивой обстановке, в красивых костюмах, то сейчас все изменилось – нужен нерв. Иначе публику не удержишь.

Графа Альмавиву – весьма экстравагантного и ведущего себя явно не по-графски – представил Алексей Татаринцев, обладатель приятного лирического голоса, у которого «драматика» присутствует внутри. С партией дона Базилио – комико-драматический образ – блестяще справился один из лучших российских басов Михаил Светлов-Крутиков. А незадачливого доктора Бартоло представил Дмитрий Овчинников, в творчестве которого органично сочетаются как вокальное мастерство, так и яркий артистический талант.

Что же касается Розины в исполнении Елены Максимовой, то ей явно недоставало той самой искрящейся нотки, которая, собственно, и создает россиниевскую героиню. Каватина Розины, которая сама по себе является популярнейшим оперным хитом, получилась у певицы блеклая: зыбкие и тяжеловесные колоратуры меццо-сопрано лишили сочности и куража этот, казалось бы, выигрышный номер.

Не спасала даже придуманная Юрием Александровым динамика миманса. Забавные клоунады, разыгрывавшиеся вокруг воспитанницы доктора Бартоло, лишь подчеркивали ее сухость и стервозность. В какой-то момент даже показалось, что все происходящее на сцене – это умело срежиссированный Розиной спектакль, стремящейся одурачить всех – и своего опекуна, и влюбленного в нее Альмавиву, и вынюхивающего, где бы поживиться, учителя музыки, и даже продажно-беспринципного цирюльника. Она одурачила всех, воплотив свой сокровенный план: «Сто разных хитростей – и непременно все будет так, как я хочу!»

Все так и стало, как захотелось Розине: одураченными оказались все,и свадьба становится финалом-апофеозом, к которому так стремилась хитроумная девица.

А мне почему-то вновь вспомнились слова Юрия Александрова:

– Время такое ныне непростое, злое, вот и хочется подарить людям светлые эмоции. Хочу, чтобы в зале посмеялись, но заставить людей живо реагировать и смеяться в опере – это очень сложно.

Нет, маэстро, посмеяться нам и на сей раз не удалось: уж слишком про нас получилась эта история, рассказанная итальянским композитором два века назад. А над собой смеяться как-то не очень хочется…

Зиновий Бельцев.

ФОТОРЕПОРТАЖ