Шансы встретить в казанском рок-баре авторитетных господ из мира джаза – профессора Санкт-Петербургского университета культуры и искусства Владимира Фейертага и профессора аналогичного казанского вуза Анатолия Василевского невелики. Однако факт – они там были. Причем, в компании с журналистом «Казанского репортера» Ольгой Юхновской.
Место для интервью – рок-бар – гость Казани, историк джаза, бесподобный рассказчик и питерский интеллигент Владимир Фейертаг выбрал потому, что хотел «послушать в приличном месте игру казанского джаз-коллектива».
НА 100-ЛЕТИЕ ЛУНДСТРЕМА ГОРОД НЕ ДАЛ НИ КОПЕЙКИ
А дело было на фестивале Лундстрем-Fest-100. Он проходил с 5 по 7 апреля в Казанской консерватории им. Н.Жиганова. Три дня включили в себя два шикарных концерта в БКЗ им. С.Сайдашева – Государственного камерного оркестра джазовой музыки им. О.Лундстрема под руководством Бориса Фрумкина и Леонида Винцкевича с командой, научно-практическую конференцию «Олег Лундстрем и традиции отечественного джаза», студенческий концерт «Фольклор и джаз», творческую встречу с историком джаза Владимиром Фейертагом. Автор энциклопедии «Джаз ХХ век» и многих книг по истории джаза Фейертаг не только блестяще провел концерты, но и сделал доклад «Лундстрем. Победы и неучтенные возможности».
Подчеркнем, что Казанская консерватория провела фестиваль в честь 100-летия Олега Лундстрема исключительно на собственные, довольно скромные средства. Ни город, ни республика не дали на фестиваль ни копейки. Узнать об этом было горько и даже стыдно. Оркестр Олега Лундстрема прославил Казань на весь мир уже тем, что «шанхайцы» прожили в нашем городе десять лет, немало сделав для развития татарстанской музыкальной культуры. Олегу Леонидовичу было присвоено звание почетного профессора КГК им. Н.Жиганова, он неоднократно посещал наш город и после отъезда в Москву. Но до сих пор в Казани нет даже мемориальной доски на доме, где жил Лундстрем – на улице Баумана, 9 /10.
Небольшое отступление о том, в каком ритме живет Владимир Борисович. Вот у кого учиться надо организации личного времени и пространства! Посудите сами: прямиком из аэропорта Фейертаг появился на пресс-конференции, через два часа, едва переведя дух, уже вел концерт оркестра им. Лундстрема. На следующий день прошла его великолепная лекция «О джазе и не только», незаметно перешедшая в дискуссию. Полтора часа для слушателей пролетели, как один миг. Рассказчик он бесподобный, молодежь слушает его, натурально раскрыв рты. Фейертаг – он один такой на всю Россию!
После лекции Фейертаг без паузы приступил к беседе с журналистом «Казанского репортера», которую через час неожиданно предложил продолжить в… рок-баре.
– И договорим, и послушаем казанцев» (джазовую певицу Ольгу Скепнер и пианиста Андрея Руденко – ред.).
Вечеринкой музыкальный критик остался доволен. Наутро, как ни в чем не бывало, бодрый Фейертаг стал первым докладчиком научно-практической конференции, внимательно слушал коллег весь день, а вечер снова провел на сцене в компании пианиста Леонида Винцкевича и его друзей. А еще же закрытые посиделки по случаю завершения фестиваля… И куда же оправился на следующий день профессор Фейертаг? В Питер? Как бы не так! Джазовый критик двинул в Уфу, на ХХ международный фестиваль «Розовая пантера».
Кстати, 27 декабря Фейертагу исполнится 85! На вопрос, как он намерен отметить эту дату, Владимир Борисович морщится: «Это разве юбилей? И дата не круглая. Приезжайте-ка лучше в Питер, на Фонтанку, 41. Приглашаю на вечер в честь дня рождения Дюка Эллингтона», который я организую 29 апреля».
ДЖАЗ РОДИЛСЯ НА СТЫКЕ ДВУХ КУЛЬТУР
На открытой для всех желающих встрече в малом органном зале КГК им. Жиганова Фейертаг выдвинул ряд неординарных тезисов, один из них – готовая сенсация:
– У меня есть парадоксальное суждение, небесспорное, однако я считаю, что джаз – это музыка белой расы! И – тех черных, которые случайно столкнулись с музыкальной культурой выходцев из Европы и, переварив ее по-своему, создали некий микст. Если бы джаз существовал изначально в африканской культуре, мы бы сейчас ездили в Африку на джазовые фестивали. Но факт в том, что в Африке джаза не было, и до сих пор нет. Я не отрицаю, что у афроамериканцев сохранились зачатки собственной культуры, но надо понимать, как все это было в те века устроено. Рабов из одного племени принципиально не селили в одном месте, смешивали. Им жестко навязали английский язык в качестве основы общения. Затем – религия, также на английском, чтобы они отказались от своих языческих обычаев. И в то же время рабам разрешили приносить в церкви свои барабаны, танцевать во время молитв и богослужения… Поэтому говорить, что джаз – исключительно музыка белых, неверно. Он родился при столкновении культур двух континентов.
– Сейчас уровень развития джаза в США чрезвычайно высок, – уверяет знаток. – Сотни коллективов, джазовых студий… И все же джаз – искусство больших городов. Едва отъехав за
БАЙКИ ОТ ФЕЙЕРТАГА
С чего начинается слава. В 1960-ом вместе с барабанщиком своего бэнда Валерием Мысовским по просьбе ленинградского отделения издательства «Музыка» я опубликовал брошюру «Джаз». Это была первая книга о джазе на русском языке. Как она создавалась, отдельная история. Одно только слово «буги-вуги» утверждали четыре дня! А сколько этих слов там было, вы понимаете? Словом, книга вышла, я купил 25 штук, которые быстро разошлись. На следующий день хотел докупить, но в магазинах книг уже не было. Через год, будучи в библиотеке, я решил проверить, есть ли эта брошюра в каталоге (как-никак, думаю, я ж теперь автор!). Да, книга в каталоге обнаружилась, но в нем стоял штамп «Выкрадена». Вот с чего начинается настоящая народная слава.
Концерты на секретном объекте. Среди любителей джаза встречаются очень разные люди. Один такой преданный поклонник оказался директором ДК на Байконуре, очень настойчиво звал на гастроли: шесть концертов за два дня. Я согласился - интересно побывать на секретном объекте. Получили разрешения, допуск, поехали. На концерты приводили, ясно, солдат. И все шло хорошо. Пока на выходе я случайно не услышал, как сержант выговаривал рядовым: «Плохо строитесь. За это завтра опять вас на джаз поведу». А командир? Сидел на каждом концерте в первом ряду, с семьей, наслаждался. Что ему-то? Ведь гонорарный фонд и все прочие расходы Министерство обороны СССР оплачивало.
Работа в органах – это спасает. С некоторых пор в поездах я перестал признаваться, чем профессионально занимаюсь. Все что угодно, только не музыкант! Потому что люди пропускают мимо ушей слово «джаз» и начинаются расспросы типа: «А правда ли, что Пугачева развелась?». Мне нравится, каким способом ограждает себя от подобных граждан Сергей Беличенко (джазовый барабанщик, продюсер, публицист, общественный деятель, один из первопроходцев сибирского джаза – ред.). Он по образованию вообще-то врач-гинеколог, и когда к нему особенно назойливо пристают, Сергей отвечает: «Я работаю в органах». И ведь не врет!
О провальном интервью с Дюком Эллингтоном. В 1971-м мне довелось брать у Дюка Эллингтона в Ленинграде интервью, которое я… провалил! Плохо провел, в общем. Во-первых, я тогда еще плохо говорил по-английски, который изучал самостоятельно. А владел я в совершенстве немецким и французским… Спросил через переводчицу традиционное – о впечатлениях от нашего города, потом что-то о будущем джаза. Эллингтон прервал: «Должен вас огорчить, я не знаю, что такое джаз». «Что же вы играете?». «Музыку своего народа». Ответ меня смутил, потому что я все вопросы подготовил именно по джазу. Я замялся, разговор, короче, не получился. Меня представили Эллингтону к тому же как человека, пишущего о джазе (из лучших побуждений, конечно). И Дюк вдруг попросил у меня визитку. 45 лет назад – ну, какая визитка могла быть у ленинградского музыковеда? Много позже, в 1999-м, я рассказал об этой встрече Марсалису (Уинтон Марсалис – американский трубач и композитор – ред.), и он сказал: «Дюк вечно кокетничал, это его обычная манера». В общем, зря я смутился тогда…
Ненадежные люди. Я беседовал со многими джазовыми знаменитостями и в России, и за границей. Но никогда не представлял какое-то СМИ. Был короткий роман с телевидением, который быстро закончился. Руководство сказало: «Уж больно много у вас в джазе евреев». И действительно, весь ранний джаз в Ленинграде представляли такие исполнители, как Котлярский, Блехман, Вайнштейн, в общем, «ненадежные» люди… Но я вам скажу, что никому еще не удалось создать долгосрочный телевизионный проект о джазе, в том числе ни Алексею Баташеву, ни Игорю Бутману. И вряд ли у кого другого получится. Потому что программа целиком о джазе или об опере скучна. Это же показывать надо, а не говорить. Сейчас к тому же такое время, когда требуются лицензии и соблюдение авторских прав…
О дружбе с академиком Тарчевским. Во времена, когда Казань еще слыла джазовым городом и проводила роскошные марафоны «Джазовый перекресток», профессор Фейертаг едва ли не ежегодно был гостем Казани. Как выяснилось, тянет его на Волгу не только джаз. Оказывается, Фейертаг жил в соседних Чебоксарах во время эвакуации. Учился там с шестого по десятый класс включительно. И сидел за одной партой с будущим академиком РАН и АН РТ Игорем Тарчевским. На редкость крепкой оказалась та школьная дружба, длящаяся более 70 лет. Еще не было случая, чтобы Фейертаг остановился в казанском отеле, этот вопрос даже не обсуждается – только на Маяковского, в доме Тарчевских!
– Свои детские годы на Волге вспоминаю добром, - говорит Владимир Фейертаг. – С ребятами мы доплывали до середины реки на пароме, одежду оставляли кому-то одному из команды, остальные прыгали в реку и плыли на пляж. Когда я вернулся в Ленинград, то был лучшим пловцом среди своих знакомых. А с Игорем мы не только за одной партой сидели, мы и жили напротив, были вхожи в семьи. И наши жены тоже дружат.
В эвакуации мы были в Чите, Хабаровске, Благовещенске и только потом переехали в Чебоксары, где работала сестра мамы. У нас с Игорем разница почти в год: он – январский, а я – декабрьский. Он в детстве был двоечник, его на второй год оставили. Я тоже учился ужасно, но с восьмого класса подтянулся, и дела в учебе наладились. Военные годы были безобразные: хулиганили, дрались, даже дрова воровали. Конечно, нас, театральных детей, улица тоже коснулась… Но у нас был очень дружный класс, мы встречались даже в студенческие годы, специально для это списывались, назначали время и место. У Игоря Тарчевского я бывал и на его даче в Марий Эл.
Достоин ли Лундстрем музея? У меня нет однозначного ответа, надо ли создать музей или даже памятник Олегу Лундстрему. Существует фонд его имени, но чем он занимается, для меня загадка. Мемориальная доска – это не проблема. Ее легко установить. Но чтобы музей? Наверное, Лундстрем – не та фигура… Впрочем, в отечественном джазе нет вообще такой личности, которой следует посвятить музей. Мы делали эксперимент в Петербурге совместно с театральным музеем, нам выделили Шаляпинский особняк, в котором по выходным шли концерты, была приличная экспозиция, стенды, рассказывающие об истории петербургского джаза. Но в будни в музей джаза никто не ходил. Идея постепенно заглохла. Думаю, нигде такой музей вы не организуете, он просто не будет востребован. В музее джаза надо постоянно играть! На что там смотреть? На личные предметы? Это скучно. Есть Государственный архив джаза в Ярославле, пожалуй, это главнее. Со временем и я свой большой архив планирую передать туда.
Ольга Юхновская.
Комментарии
При всём уважении к мудрейшему Владимиру Борисовичу хочу заметить, что знание матчасти его слегка подвело - в Африке, по крайней мере в двух регионах - Нигерии (саксофонисты Питер Кинг и Феми Кути) и ЮАР (пианист Абдулла Ибрагим, трубач Хью Масекела, флейтист Зим Нгквана), как минимум уже около 50 лет есть свои в высшей степени оригинальные джазовые сцены. Можно вспомнить и про таких невероятно своеобразных джазовых импровизаторов, как вибрафонист/клавишник Мулату Астатке и покойный саксофонист Гетатчеу Мекуриа (оба из Эфиопии) - это тоже звёзды мировых джазовых фестивалей. Кстати, Хью Масекелу обещает привезти в Россию Игорь Бутман.