​Рапсодия локального спасения

В Казани побывал искусствовед, музыкант, писатель, поэт, философ, культуролог, страстный просветитель и один из самых эрудированных людей нашего времени Михаил Казиник. «Казанский репортер» не упустил шанса поговорить с ним.

– Мы будем с вами общаться рапсодийно, – сходу предупреждает Михаил Семенович. – Рапсодия – это свободный вход в мелодии, необычайные фантазии, импровизации, не знающие строго определенной формы, – и тут же объясняет свой маленький каприз. – У меня позади не один трап самолета, не один перелет, не один аэропорт и не одна страна мира, я тридцать шесть часов не спал. И через четыре часа у меня опять самолеты. Мне даже некогда переодеться. Выхожу на сцену в том, в чем хожу в жизни.

Мы сидим за столиком в кафе: после своего выступления в Высшей школе журналистики и медиакоммуникаций Казанского университета Казиник пытается пообедать, а я – проникнуть в его внутренний мир.

– Это сложно, – улыбается собеседник.

– Четверть века назад вы покинули Россию…

– Все не так просто. В июле 1991 года меня с женой и сыном пригласили в Швецию на гастроли. Обратные билеты мы купили на двадцатое августа. А девятнадцатого августа начался путч, в центре Москвы – танки, по телевизору вместо информации – «Лебединое озеро». Я принял эмоциональное решение поселиться и работать в Швеции. Всего три дня бурлила Россия, но меня уже захватило. А что, подумал я, если Россия будет демократическим государством, то я смогу жить и там, и там. Так что за границей, можно сказать, я оказался случайно, благодаря самому невероятному стечению обстоятельств. А свою страну я не покидал, огромную часть времени я здесь.

– Вы гастролируете по стране и на своих лекциях рассказываете нам о нас?

– Я и в Швеции много говорю о русской культуре, о русской ин­теллигенции. Там меня слышат намного лучше, чем в России. Я никогда не забуду, как переключал телеканалы. По русскому – грязные семейные разборки в студии, по Первому шведскому каналу – передача о Чайковском. По другому русскому – очередная «мыльная опера», по Второй общегосударствен­ной шведской программе – интервью с Бергманом. По третьему русскому – копание в псевдотайнах каких-то артистов, по фран­цузскому – передача об импрессионизме. По четвертой русской – концерт попсы, по польской – трансляция с конкурса Шопена. Но окончательно добило меня то, что по главному немецко­му каналу шла роскошная передача о Достоевском. Знаете, я безумно люблю свою страну и свой народ. Мне кажется, что сейчас надо делать все возможное для своей страны, чем я очень активно занимаюсь.

– Вы, кажется, однажды сформулировали это так: «У меня совершенно иная задача – духовно настроить человека на ту волну, на то излучение, которое исходит от творений искусства: поэзии, музыки, литературы… Всякое великое искусство – это передатчик, а человек, который не настроен на его частоту, – испорченный приемник. Я его ремонтирую»

– Я уверен, что каждый человек рождается гением. Но с годами мы заставляем его забыть о своем врожденном даре. И взрослый становится всего‑навсего коллекционером своих жизненных впечатлений. Гений и ребенок в стадии гениальности, в отличие от взрослого, не коллекционируют мир, но каждый раз воспринимают одно и то же по‑новому. Вот и надо вернуть человеку моцартовскую способность бесконечно удивляться и по‑детски смотреть на мир. В Соединенных Штатах ряд институтов исследовал особенности мышления гениев. И ученые пришли к убеждению, что гениальное мышление – это мышление парадоксальное. Да если б они заглянули в томик стихов Пушкина, они сразу бы прочли там ответ на свой вопрос: «И опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг». Понимаете? Все уже сказано, надо только услышать.

– В своей замечательной книге «Тайны гениев» вы рассказали удивительную историю времен русской дореволюционной гимназии: одиннадцатилетняя девочка, пансионерка московской Ржевской гимназии, приставала к своему дядюшке с просьбой показать, что у него написано на медальоне, который тот всегда носил с собой на груди. Дядюшка снял медальон и протянул девочке. Девочка открыла крышку, а там ничего не написано. Кроме пяти нотных линеек и четырех нот: соль‑диез – си – фа‑диез – ми. Девочка помедлила мгновенье, а затем весело закричала: «Дядюшка, я знаю, что здесь написано. Ноты на медальоне означают: я люблю вас». И вот здесь возникает вопрос. Вы представляете себе, как учили эту девочку, если она, увидав четыре ноты, пропела их про себя, а пропев, узнала начало ариозо Ленского из оперы Чайковского «Евгений Онегин»? Вы разгадали, в чем секрет такого обучения?

– Я вам еще одну историю расскажу. Нобелевские торжества обязательно состоят из трех частей, традиционных и одинаково важных. Это собственно вручение Нобелевских премий, Нобелевский обед и Нобелевский концерт, идея которого в том, чтобы приглашением для участия в нем звезд мировой величины, подчеркнуть ценность открытий лауреатов как для науки, так и для культуры в целом. Шведское телевидение записывает весь концерт и 31 декабря, в предновогодний вечер, показывает по всей Европе. В 2005 году меня пригласили быть одним из комментаторов телевизионной трансляции Нобелевского концерта на крупнейшем шведском телеканале TV4.

В тот год Нобелевскую премию «За расширение понимания проблем конфликта и кооперации с помощью анализа в рамках теории игр» в области экономики получил математик, философ и экономист Роберт Ауманн. Ему уже за семьдесят лет. И он оказался для комитета очень проблемным, поскольку строго придерживался законов кашрута (свод правил питания в иудаизме – ред.).

Нобелевский обед – это традиционная часть торжества, в которой ничего не меняется десятилетиями. Но это самый некошерный обед в мире. Роберт Ауманн заявил, что ни он, ни сопровождающие его лица – а это ни много ни мало шестнадцать человек, лауреатам разрешено приезжать на награждение с сопровождающими лицами, – не смогут присутствовать на этом обеде. Скандал получается. А подать одним лауреатам на стол одни блюда, другим – другие, это, извините, по нормам просвещенной Европы, дискриминацией называется. Тогда впервые за всю историю нобелевских торжеств решили пригласить лучших мастеров из ресторанов Израиля. И для всех участников нобелевского обеда сделали кошерный стол.

Но это еще не все. Вручение премий традиционно проводится 10 декабря. В тот год это была суббота. А для еврея суббота – святой день и его нельзя нарушать никакой работой. А выступление – это работа. Даже протянуть руку и взять премию – тоже работа. Роберт Ауманн долго обсуждал этот вопрос с раввинами и, наконец, кое-что для себя решил. Речь предварительно записали на видео. В день вручения он сидел рядом с экраном и кивал головой, мол, все так, все правильно. И насчет получения премии придумали: он сложит на груди руки, а король Швеции подойдет и всунет ему туда награду. Ауманн тут же от неожиданности вздрогнет – «ой!», но премия-то уже у него в руках. И он ее не брал, ему ее всучили. И из Grand Hotel пойдет только пешком. Никаких машин ни ему, ни сопровождающим его лицам не подавать! Еврей не может в субботу пользоваться транспортом.

А на дворе 2005 год. Все напуганы терроризмом, а здесь через весь город пойдут семнадцать верующих евреев во главе с Нобелевским лауреатом. Полиция перекрыла весь центр, образовались автомобильные пробки, но никто не нервничал, не торопился. Все смотрели, как посередине улицы идут евреи в черных сюртуках, в ермолках, с пейсами.

И вот входит Роберт Ауманн в концертный зал, и здесь я к нему с вопросом: «Ваш любимый композитор?». «Бах, конечно», – мгновенно ответил лауреат. Я опешил: «Что? Вся страна буквально стоит на ушах, чтобы сделать для вас кошерный обед, чтобы вы в субботу без происшествий прошли по городу, чтобы речь ваша прозвучала без нарушений кашрута, а вы говорите – Бах, “пятый евангелист” Господа Иисуса Христа».

Теперь уже Роберт Ауманн как-то странно посмотрел на меня и сказал: «Бах – это мозг нашей планеты! Ни один человек, мыслящий структурно, не может обойтись без Баха, потому что Бах и есть подлинная структура».

Когда в 1921 году пражское научное общество «Урания» пригласило Альберта Эйнштейна, он сказал: «Будет, по-видимому, приятнее и понятнее, если вместо речи я сыграю вам на скрипке». И к всеобщему удовольствию сыграл сонату Моцарта. На всех заседаниях Берлинской академии наук он появлялся со скрипичным футляром, потому что после заседания шел к Планку, чтобы совместно музицировать. Макс Планк с детства играл на фортепиано и до последнего момента не мог решить, кем он будет – музыкантом или физиком. И несмотря на свой окончательный выбор, большим музыкантом он оставался всегда. Кстати, и Григорий Перельман, тот самый, который изложил доказательство гипотезы Пуанкаре, тоже никак не мог определиться с выбором: на мехмат ему идти или в консерваторию. В одном из частных писем Эйнштейн писал, что если бы не было фуг Баха, то он так и не создал бы теорию относительности. Ему удалось открыть то, что за триста лет до него сделал Бах, сочинив свои фуги. Потому что фуга и есть многослойный мир Эйнштейна, где в каждом слое – своя тональность и свое время вступления. А великий физик формулу фуги перенес на космос.

Вот вам готовая формула образования: хотите, чтобы у ваших детей была самая престижная премия, – начинайте их обучение не с химии и физики, а с музыки. «Музыка – скрытое арифметическое упражнение души, которая вычисляет, сама того не зная». Это Лейбниц сказал – великий философ и математик, чья книга имелась в личной библиотеке Баха.

– Вы утверждаете, что любой гений обязательно должен быть восприимчив к музыке? Но ведь хорошо известно, что великий философ Иммануил Кант не был меломаном и как только в доме появлялись музыканты, Кант тут же сбегал…

– Такие люди есть и были. Я вам и сам могу привести подобный пример: отец кибернетики Норберт Винер говорил о том, что есть только разделение на громкий шум и на тихий шум, и то и другое мешает работе. Но это скорее исключение, чем правило. Любое произведение искусства – это вибрирующий источник энергии. И надо подготовить человека, то есть приемник, настроить его на передатчик этой энергии.

– Насколько я понял, вы говорите о выведенных вами принципах волнового воздействия?

– Ну да. Я хочу предоставить шанс как можно большему количеству людей для того, чтобы выявить из них тех, кто случайно когда-то не услышал, кого когда-то погубили в школе на уроке музыки плохие педагоги, воспитатели в детском саду или родители своими некомпетентными высказываниями.

В Казань я приехал на всероссийскую конференцию по образованию. Я выступал, я вдохновлял, я зажигал всех участников. Но ведь я один такой. Остальные-то говорили ни о чем. И для министра образования и науки всероссийская конференция оказалась не самое главное событие, Ольга Юрьевна Васильева не приехала. А ведь именно здесь, где собрались тысячи людей со всей страны, был шанс что-то переломить. Наконец-то могло бы что-то измениться в образовательной системе России! Но, говоря словами Мацуо Басе, «Год за годом все то же: обезьяна толпу потешает. В маске обезьяны». Сорвешь маску обезьяны, хочешь увидеть лицо, а там обезьяна опять!

– И все же: что это за принципы?

– Это же разговор на много часов!

– А если рапсодийно изложить?

– В изучение любого предмета привносится элемент искусства, и одна тема раскрывается посредством разных дисциплин. Понимаете, современная школа – это школа старого клипового сознания. Кусок географии, оторванный от куска истории. Наука начинает исполнять свою регрессивную роль. Или никакую роль. Вся эта антиселекция, которая была произведена на протяжении последних ста лет, очень сказывается. Шло уничтожение генофонда. Нас осталось очень мало. Нас можно по пальцам пересчитать. И я не знаю, хватит ли у тех, кто есть, сил на то, чтобы выстроить систему. Когда я выслушал тех, кто говорил на конференции, я понял: с ними нельзя бороться и с ними нельзя вести конструктивный диалог. Спасение может исходить только от отдельных людей, имеющих возможности, деньги и понимание. Ведь вы посмотрите на чем вся русская культура построена. На нескольких людях, которые понимали и давали деньги на культуру. Никогда никакое государство в России культуру не поддерживало. Сегодня, к сожалению, те, у кого деньги, не обладают пониманием. Они не имеют корней в прошлом. Я не очень верю в их поддержку. К тому же пока нет критической массы людей, которые могли бы сотворить культурный переворот, нравственный переворот, творческий переворот. А все эти технологические достижения – телевидение, интернет – в наших условиях выполняют враждебную функцию, они создали беспрецедентное количество зла и ненависти. И однажды эта ненависть ударит по собственному народу. Когда целые поколения вырастут в ненависти, то… Вспомните, чем кончилась французская революция. Они же друг друга гильотинировали. Друг друга! Не враг врага!

– И какой же вы видите выход?

– Скажу честно, не очень вижу. Но старюсь увидеть. Почему на меня Познер напал в своей передаче? Потому что я прямо сказал: дайте мне десять-пятнадцать минут в прайм-тайм на Первом канале, и я изменю страну. Мое предложение разделило телевидение на два лагеря. Кто-то сказал – а почему нет? А кто-то – испугался: вдруг люди, услышав «Бах», «Моцарт», «симфония», выключат канал, который тут же потеряет миллионы долларов. И Познер должен был показать на глазах у всей страны, что я никто. Он так и начал: «А вы кто такой? Как вас объявить?» Вы что, не видели мой диалог с Познером в июне 2014 года? На него же до сих пор весь народ сердится за эту передачу! Надо создавать «остров» своих друзей, родных, близких и уходить из этого мира вообще. Если вы найдете в себе силы выключить телевизор хотя бы на две недели, то мир изменится к лучшему. На этом «острове» можно создать свою микросистему – систему любви, систему добра, систему культуры, науки, парадоксов, музыки.

– А всех, кто не попал на этот «остров», надо бросить в «пучину вод»? Как там у часто цитируемого вами Пушкина: «Подите прочь – какое дело поэту мирному до вас! В разврате каменейте смело, не оживит вас лиры глас! Душе противны вы…»

– Именно так. Не надо соприкасаться с этим злом никакими сторонами своей жизни.

– Тогда еще одна цитата. Александр Семенович Шишков считал, что «науки, изощряющие ум, не составят без веры и без нравственности благоденствия народного… Сверх того, науки полезны только тогда, когда, как соль, употребляются и преподаются в меру, смотря по состоянию людей и по надобности, какую всякое звание в них имеет». Вы и с ним согласны?

– Мудрый был человек. Почему я занимаюсь школой? Потому что я понимаю, что какое-то количество детей из нормальных семей можно вернуть к нормальной жизни. Только система комплексного малого урока становится все более жизнеспособной в современных условиях. Нужна школа нового типа – школа будущего, где география – это место, история – это время, а искусство и мысль – наполнение. Но для такой школы нужны и особые учителя. Они должны обладать глубиной мышления и восприятия.

– А еще вы утверждали, что избирательное право надо предоставлять далеко не всем, а только интеллигенции. Так?

– У меня две вредные привычки: я много говорю о политике и курю. Опять же, я человек очень эмоциональный. Я всего лишь хочу, чтобы люди делали осознанный выбор. А их осознание опиралось на понимание, что Ленин создал страну условного рефлекса. Как у Павлова: собака – мясо – колокольчик. Мяса уже давно нет, а колокольчик звенит, и мы выделяем слюну на звук. Но у нас есть демократическое право – выключить телевизор, не смотреть, не слушать, не читать. И тогда мы будем жить в нормальном мире с домами эпохи классицизма, музыкой Баха или Моцарта. Только интеллектуал может выбрать себе правителя-интеллектуала. Бомж выбирает бомжа.

А вообще, Шекли надо читать. Роберта Шекли. Там все сказано. Все. Про искаженный мир, помните, в «Обмене разумов»: «Жизнь шла заведенным чередом; отец пас крысиные стада, мать, как всегда, безмятежно несла яйца». Привычные зрелища успокаивают, и герой живет счастливой безмятежной жизнью. Гениально! А «Билет на планету Транай» помните? Счастье достигается узакониванием грабежей и нищенства, медальонами со взрывчаткой на шее политиков, как радикальным средством демократизации и борьбы с коррупцией, и вымещением злости на роботах. А «Верный вопрос»? Шекли – один из пророков, он говорит человечеству про все его проблемы.

– Так, значит, вы предлагаете новый эскапизм, побег от разрушающей личность действительности в мир прекрасной музыки, архитектуры, книг…

– Не эскапизм, а локальное спасение на «острове». Кстати, и меня там можно почитать или послушать.

– Но «чтобы правильно задать вопрос, нужно знать большую часть ответа». Так ведь у Шекли? А сможет ли правильно задать вопрос тот, кто никогда про вас не слышал?

– Ему Всевышний подскажет это случайное совпадение букв – Казиник. Он наберет их в интернете и выйдет на мой сайт. Но если ему это действительно нужно. Главное, чтоб человек испытал в этом глубокую внутреннюю потребность. Слушайте, как это вкусно – лимонад из одуванчика и лопуха. Ведь мне же никто не поверит, что я пил это наяву, а не во сне.

...Михаил Семенович допивает напиток и смотрит на часы. До вылета остается совсем немного.

Зиновий Бельцев.