​Казанские девяностые. Музей посторонних…

05 марта 2017
Культура

2 марта на чердаке Центра современной культуры «Смена» открылась поп-ап-выставка-аттракцион «Билгесез үткән заман: проект музея новейшей истории Татарстана». Как заявляют сами организаторы, за проектом стоит попытка представить опыт жизни в республике в первые постсоветские десятилетия через серию личных историй от очевидцев, а также «осколки быта и странные артефакты не менее странного времени». «Билгесез үткән заман» в переводе с татарского – «неопределенное прошедшее время». Эта глагольная форма подразумевает разговор о событиях прошлого, прямым очевидцем которых говорящий не был. Глагол, судя по всему, означает и процесс – выставка будет дополняться и дорабатываться. «Казанский репортер» взглянул на любопытный эксперимент осмысления 90-х.

Выставка про казанские девяностые называлась очень сложно. В релизе я прочитал: «Поп-ап-выставка-аттракцион «Билгесез үткән заман: проект музея новейшей истории Татарстана». Да уж, думаю, тут без поллитра не разберешься, хотя и поллитра не поможет, мне-то особенно: пью мало, редко и невесело. Но, кстати, предваряя выставку, ее идейный вдохновитель и организатор, главный редактор он-лайн журнала «Инде» Феликс Сандалов (он же Фэл – я случайно подслушал, как его величают товарищи) так и сказал: «У нас тут аттракцион, а на аттракцион принято приходить в веселом настроении. Вот для веселья вам, дорогие товарищи, наш фуршет и шампанское. Как почувствуете себя веселыми – добро пожаловать на выставку!».

В заковыристом названии нам все же придется еще разбираться. Вот любят хипстеры, молодые модники-интеллектуалы и культурные подпольщики двухтысячных эдакие загогулины в названиях. Издание «Инде» – главный организатор выставки, – безусловно, хипстерский журнальчик. Предшественниками хипстеров называют стиляг, а про них самих пишут так: «Под хипстерами часто понимают молодых (приблизительно 16-25 лет) представителей среднего класса, увлекающихся инди-роком, артхаусным кино, современным искусством. Считается, что в среде хипстеров распространен культ всего винтажного».

Вот в роли «винтажного» (ух, сколько терминов, продраться бы! Но попробуем снабдить вас и этим определением: «винтажная» – так в индустрии моды говорят об оригинальной вещице прошлого поколения)… итак, в роли «винтажного» выступают наши 90-е годы. Вот именно так то время, в котором мы жили – все эти талоны и купоны на масло и мясо; плохо скроенные рок-концерты, только выходящие из подполья; пресловутые лихие девяностые и даже татарстанский суверенитет и президент Шаймиев (открытки с его известной фотографией раздавались при входе на выставку) – теперь становится винтажным, то есть всего лишь оригинальной вещицей из прошлого.

Это стремление превратить все сложные явления нашей жизни в некие «оригинальные вещицы» вообще свойственно «Инде» и уже несколько раз подводило издание, вызывая скандалы в культурно-интеллигентских кругах Казани. Самый известный из них был связан с публикацией о мусульманских свадьбах в Казани, основные герои которой как раз и относились к обряду, как к «оригинальной вещице» или популярному тренду.

Второй скандальный сюжетец был связан с запуском серии футболок, посвященных казанским преступным группировкам 1990-х (вот тоже типично: грозные ОПГ превращаются по манию руки журналистов «Инде» в модные оригинальные футболки!). Кстати, в одной из футболок этой серии, посвященной ОПГ «Квартала», щеголял за час до открытия выставки журналист издания Алмаз Загрутдинов. Позже он переоделся в нейтральную розовую. Футболка другой известной журналистки издания, автора того самого скандального материала о никахе Елены Чесноковой, также была не случайна: на ней изображались балерины из «Лебединого озера», поверх которых красовалась дата: «1991». Все мы помним, что во время приснопамятных событий, связанных с ГКЧП, по телику с утра до вечера гоняли балет «Лебединое озеро». То есть футболка Елены тематически примыкала к выставке, и надела ее журналистка буквально перед самым началом мероприятия.

Еще у издания «Инде» наблюдается особое внимание к татарскому сегменту. Иногда даже кажется, что есть у него особенное задание: огламуривать, делать модными, оригинальными штучками именно татарские предметы и явления (возможно, считается, что для молодой русскоязычной публики – главного адресата издания – они выглядят слишком тяжеловесными, как комод, и поэтому надо татарские сюжеты «облегчить»). Отсюда и эти, столь частые для издания (редактор которого вовсе не говорит по-татарски, да и журналисты в основном русскоязычные) татарские заголовки и заигрывания с татарскими наименованиями и темами. Само словечко «Инде» татарское, условно переводится как частица «уж», как она звучит в сочетаниях «так уж», «давай уж» либо в значении «далее», «итак», если слово «инде» находится в начале предложения.

Не случайно и то, что выставка о казанских 1990-х имеет татарское название: «Билгесез үткән заман». И здесь есть некая игра слов, каламбур. Буквальный перевод: «времена, прошедшие неузнанными, неопознанными». На самом же деле это устойчивое выражение – термин из языкознания, обозначает неопределенную форму глагола прошедшего времени. На сайтах для учителей татарского поясняют: «Если мы хотим сказать о событиях, которые мы сами не видели, то употребляем аффиксы: -ган, -гән, -кан, -кән, которые присоединяются к глаголу повелительного наклонения». Вот это: «о событиях, которые мы не видели» – и есть ключ к выставке («наш метод» – поясняет Феликс Сандалов). Музей о новейшей истории Татарстана из экспонатов, собранных у казанцев, компонуют и организуют люди, которые не видели наших 90-х. Феликс вон вообще из Москвы к нам приехал пару лет назад.

Возникает эффект очуждения (по Брехту), как и в случае с материалом о никахе, который в «Инде» писала журналистка, далекая от мусульманской традиции. На наши девяностые в рамках данного проекта смотрят ребята, в них не жившие, у которых нет особого трепета именно перед казанскими девяностыми, смотрят они как бы со стороны и превращают их в свои «оригинальные вещицы». Что ж, не бесспорно, но интересно!

Феликс Сандалов сам проводит экскурсию. Он подчеркивает, что выставку готовили не профессиональные музейщики, а именно журналисты, «поэтому в нашем музее так много текста». Действительно, почти перед каждым экспонатом лежит дощечка, на которой убористым шрифтом напечатаны довольно длинные, часто личностные истории из 90-х. Так, на одной из дощечек Евгения Чеснокова, мать Елены и тоже известный журналист (газета «Республика Татарстан») рассказывает о том, как во время известной ваучеризации они, кроме собственно ваучера, вложили большие деньги в компанию «Гермес» и прогорели.


Вообще, многие известные казанцы предоставили свои экспонаты для выставки. Например, Борис Бауман дал несколько пивных этикеток из своей коллекции (сорта прежде знаменитой пивоварни «Красный восток»), а аннотации к ним сделал краевед Лев Жаржевский; казанская рок-группа «7б» предоставила свои афиши и первый инструмент, и даже я, грешный, – альманах «Миро приятие» казанского «общества мертвых поэтов» (2004-2005), к которому имел когда-то отношение. Концепция выставки предполагала хронологические рамки – с 1991 по 2005 год (год тысячелетия Казани).

Музей пока не очень большой, но будет пополняться. Здесь собрано чуть более 100 предметов, расположенных в формате лабиринта. Тут вот как раз самое место пояснить еще одно непонятное модное словечко в названии: «поп-ап-выставка». Поп-ап – это стенды, которые представляют собой большие и быстро трансформируемые конструкции, чаще всего используемые в рекламе и презентациях. То есть не столько музей, сколько реклама и презентация 1990-х. «90-е – снова в моде», – не раз подчеркивал в ходе выставки Сандалов.

Феликс рассказал о пяти блоках на выставке. Первый – это городской ландшафт (таблички с названиями улиц: «Кирпично-Заводская», «Хади Атласи»; баллончики для граффити). Далее – городской быт, пейджеры, ремень Версачи (организаторы божатся, что настоящий), китайский спортивный костюм «Адидас». Третий блок – местное производство: шапки-ушанки от «Мелиты», сигареты «Идель», мыло. Четвертый – культура: от рок-концертов, до книжек и журналов. И, наконец, криминал. Фомки, арматура, пистолеты.


Эта «криминальная» часть, по его собственному признанию, самая дорогая для Сандалова (вот он, сторонний взгляд?), особенный отклик в его сердце находит представленный на выставке альбом фотографий представительницы казанской «золотой молодежи» того времени, к которым на пояснительных дощечках добавлена информация о «героях» этих снимков – бывшая девушка-модель, которую жестоко убили в НКЦ, и прочие, и прочие герои криминальных хроник, запечатленные на фото («может, для кого-то это покажется сомнительным примером, но для меня, пожалуй, это главные экспонаты выставки»).

У зрителей же наибольшим успехом пользовался другой экспонат – знаменитый игровой автомат типа столбик, куда кидаешь монетку и можно выиграть, если совпадет комбинация из трех цифр (вот где аттракцион! Ну, правда, еще – «дощечки»). Запускал автомат Григорий Ивойлов, известный казанский коллекционер и собиратель, его коллекция рождественских и новогодних открыток несколько лет подряд становится основой рождественской выставки, проводящейся в Казанском кремле. Григорий помогал собирать экспонаты и для нынешнего проекта «Инде». Итоговым результатом, тем, как все разместилось и что вошло в экспозицию, не совсем доволен («я все же предпочитаю большую насыщенность»). Помогавший же с компоновкой экспозиции художник Роберт Хасанов (сын известного художника-модерниста Ильгизара Хасанова), напротив, отметил, что получилось неплохо, если считать, что это такой эскиз будущего музея.

Действительно, эскиз. Доделывали, доприбивали, привинчивали все, что нужно, до самых последних минут перед официальным открытием того, что организаторы назвали «фантазией на тему будущего музея, наподобие екатеринбургского «Ельцин-центра», но без политики». Кстати, не все доделали. Обещанная «будка гласности» сломалась за час до открытия выставки. Впрочем, в лабиринте были расставлены телевизоры с ранее записанными откровениями татарстанцев об эпохе 1990-х (запись производилась во время недавнего книжного фестиваля).

Проект музея-фантазии, музея-эскиза поддержат различными лекциями и сопроводительными мероприятиями. Фронтменом открытия стал легендарный в узких кругах музыкант Алексей Вишня, про которого, конечно, нужно бы писать отдельную статью. Вишня дружил с рокерами и деятелями андеграунда 80-х – Борисом Гребенщиковым, Сергеем Курёхиным, записывал первые альбомы Цоя и Башлачёва.

Свою встречу с казанцами он назвал «лекция-концерт». И вот это-то как раз был обратный пример (по сравнению с нашей выставкой) – человека, вовлеченного во время. «Я – свидетель», – со значением сказал Алексей. И это была совершенная правда. Очень обаятельно и практически в лицах рассказал он собравшимся историю ленинградского андеграунда, но не 1990-х, а скорее 1980-х годов. «У вас тут выставка постсоветская, а я – все-таки советский. Когда пришли демократы, у меня все кончилось».

Все это происходило на втором этаже центра «Смена», а выставка-музей была на чердаке, то есть на третьем этаже. И вот второй этаж как-то нечаянно спорил с третьим, что ли. Так это мне показалось. «Но дым Отечества нам сладок и приятен, ищу-ищу Отечество свое», –непринужденно напевал Алексей Вишня. Да, вот так, непринужденно, без надрыва, как можно было бы подумать из только что приведенного текста. «А вот здесь-то они, пожалуй, и сходятся», – подумал я. И мой чердак встал на место.


Айрат Бик-Булатов.

Комментарии

Присоединяйтесь к нам в соцсетях!