Кому нужен капитан дальнего плавания?

В творческой лаборатории «Угол» прошел спектакль с участием актрис казанского ТЮЗа «Мне нужен капитан дальнего плавания». Это я вам говорю сразу и… как мужчина: спектакль хороший, хотя спектакль этот о женщинах, и играют в нем только женщины (актрисы), и составлен он из реальных монологов самых обычных современных женщин, а вот мужчины, герои этих женских монологов, все какие-то невзрачные что ли…

Но спектакль хороший. Просто тема у него такая. Меня предупреждали: возможно, мужчинам будет тяжело смотреть. Но тяжело не было. Говорят, после первого прогона для своих, проходившего аккурат 23 февраля, тюзовские актеры (мужчины) сказали: «А давайте мы вам на 8 Марта тоже вербатим покажем!».

Конечно, нам – мужчинам и женщинам – много чего есть высказать друг другу, но еще больше не выскажешь. Когда с виду все нормально, в прокуратуру не побежишь, да и к Андрею Малахову в «Пусть говорят» не побежишь. Очень много такого бытового, житейского. Как рассказать? В минувшем году многих интернет-пользователей поразили монологи жертв сексуального насилия, появившиеся в соцсетях под хэштегом #ЯнеБоюсьСказать в рамках одноимённого флешмоба (т. е. запущенной в интернете акции, к которой можно было добровольно присоединиться всем женщинам, подвергавшимся когда-либо насилию в любой форме, не обязательно уголовно наказуемой и переводимой на язык юридических категорий). Поразили масштабы. Оказалось, что с сексуальным насилием в том или ином виде сталкивались очень многие. С изумлением обнаружил среди участниц флешмоба многих своих подруг, красивых и состоявшихся женщин, о которых не мог и помыслить, что им случалось пережить столько разного. А на следующей стадии, покопавшись в воспоминаниях, обнаружил и то, с чем бы и сам я мог выступить в подобном флешмобе, не будь он женским.

А если это не обязательно насилие? А просто быт? Житуха! А сплетницей становиться не хочется. Но как-то хочется, чтобы отпустило… Или наоборот. Пусть не отпускает. Живу и живу. Вам какое дело? Вербатим – жанр документального театра. Театра, которому есть дело до человеческой повседневности, когда много чего гложет, но этому нет нормального выражения – ни в телевизоре, ни в искусстве. Но когда документальный театр добирается до твоей темы, рассказывает ее, проводит через актерское «остранение», замечаешь: стало легче! Наконец-то найден способ рассказать о том, что со мной творится, нормальный не пошлый способ.

Режиссер направил актрис ТЮЗа на поиск женщин, готовых поделиться своими «обыкновенными историями», из этих монологов потом и составился спектакль. Как ни странно, толчком к первому вербатиму казанского ТЮЗа (и едва ли не первому в Татарстане, если не считать различных театральных лабораторий, но для большинства задействованных в спектакле актрис – точно первому), послужила философия. Известная работа скончавшегося буквально в 2016 году американского футуролога Элвина Тоффлера «Третья волна».

Там он, в частности, предрекал, что семья будущего будет отличаться от классической семьи в нынешнем ее варианте: вместо традиционного «мужчина+женщина+ребенок» будет распад семьи на «женщина и ребенок», а мужчина – отдельно. «Проверить» тезис Тоффлера решился режиссер спектакля Туфан Имамутдинов. Задание, которое он сформулировал для своих актрис, было такое: найти женские истории, в которых будут фигурировать мужчины, принесшие героиням боль или что-то такое, что им потом пришлось преодолевать и через это осознавать себя заново, как бы выходить на новый уровень (точнее английское level) своей жизни.

По словам актрис, пространство спектакля было обозначено так: немного дома, детей, посуды, кухни, любви… То есть пространство, где и находится женщина, их героиня, между чем и чем (именно – между, а не в одном конкретном месте, состоянии). Женщина, которая переживает свою боль, которую трудно выразить… Вот надо найти эти невысказанные болевые точки.

Истории спектакля почти бесхитростны. Одна – работает на вертолетном заводе. «Ну, советское воспитание. Ну, замуж хотела. Так ведь нас воспитывали... А парни за мной бегали. Ой, чего только не было»… А потом – история замужества по молодости, за типом совершенно никчемным, зряшным, да еще мамаша у него... Потом развод, дурацкий, скучный. И где же жизнь? И что же – нас вот так воспитывали? Какие-то идеалы – к чему?

Другая едет в метро. За ней никто не бегал. Никогда. И она тоже. Не получалось, и не умеет. А тоже ведь счастья хотела. И теперь – в метро. И смотрит на пары. На парней. «А он вон – ноги растопырил, выставился… А я с сумками, после работы, хоть бы место уступил». Едет усталая и чувствует себя старой-старой, а ведь она никакая еще не старая.

Третья рассказывает о муже-алкоголике, который умер в туалете. Четвертая – о любовнике, заставившем сделать аборт, И так далее, так далее…

Поиск героинь был долгим. Шесть вариантов монологов, шесть героинь приносила на предварительный отбор режиссеру актриса Алсу Густова. Последний монолог был до того пронзительный, столько в нем было боли… «И мы до последнего хотели, но потом поняли, что именно в этот спектакль он не вписывается, и Алсуша осталась без монолога в этом спектакле, только с песней. Но у нас у всех (т.е. актрис, прошедших все подготовительные этапы спектакля) ее монолог так и стоит перед глазами», – признается Елена Калаганова, заслуженная артистка РТ, одна из задействованных в спектакле актрис. Сама она свою героиню тоже не сразу нашла. Первый вариант ее героини – журналистка. Но на обсуждении ее забраковали: слишком правильно говорит.

Вербатим бережно обращается с речью своих героев. То, что журналисты «убирают» при редактуре – оговорки, запальчивые жесты, паузы, всякие неправильности и интонации у героев, – при вербатиме, наоборот, очень ценится и обязательно идет в спектакль. А тут – слишком правильная речь! Елене Калагановой пришлось менять героиню. Следующей стала та женщина с вертолетного. При вербатиме можно лишь сокращать исходный текст, использовать приемы комбинированного монтажа, но нельзя подменять слова и интонации. При вербатиме мы наблюдаем совсем другое актерское существование: роль в таком спектакле играется несколько суше, ты не должен уйти в переживание, подменить себя ролью, как происходит при обычном спектакле. Тут присутствует остранение. Ты лишь должен показать точно (документально!) героя, а главный образ должен возникнуть в голове у зрителя. Основная актерская сложность: не уйти в это переживание.

Одним из важных элементов спектакля стали песни средневековых миннезингеров (перевод со старонемецкого – «певец любви»). Вот что пишут справочники: «По своему характеру миннезанг близок к поэзии трубадуров и труверов. В отличие от провансальской и северофранцузской лирики, чувственность и гедонизм в миннезанге несколько более сдержанны». По-моему, очень близко стилистике вербатима! И вот монологи женщин разделяются средневековыми миннезангами, которые поют те же актрисы, но в другом порядке, нежели выходили на монолог, придавая дополнительный объем спектаклю и его характерам. Иногда песни звучат внахлест монологу, иногда песню поет и та же женщина, что вышла произносить свой текст, то есть одного правила нет.

Второй прием, использованный в спектакле, – большой экран, который транслирует крупный план той актрисы, что сейчас говорит в микрофон. Телевизионщики знают эффект крупного плана: лицо становится как бы особенно «обнаженным», видны недостатки, бороздки, морщинки… «Вот я, вся перед вами, как на ладони»… Какая-то щемящая исповедальность в этом. На очередном монологе – разочарованная в мужчинах и в себе женщина произносит: «Лишь бы войны не было, кто же нас тогда защитит?..» Тяжелая пауза. Но и без экрана – мы видим актрис сидящими на сцене, и пока не их очередь читать монологи, они – такие же зрители. Мы наблюдаем за их живой зрительской реакцией, как смеется в кулак народная артистка Татарстана Елена Ненашева во время монолога, который читает другая народная артистка – Галина Юрченко. Именно в этом монологе звучит фраза, давшая название спектаклю: «Мне нужен капитан дальнего плавания», – свою героиню Юрченко, в отличие от многих, нашла счастливо, с первого раза.

На премьере спектакля, которая состоялась на родной сцене театра год назад, все зрители располагались на сцене, а актеры находились в районе заднего занавеса. И было не один, а целых три экрана. Кроме крупного плана читающей актрисы, был еще план поющей, а на третьем – выхватывались детали, иногда средние планы. Увы, спектакль рассчитан на малое количество зрителей, со времен ужасного пожара у ТЮЗа больше нет своей малой сцены, а использовать большую для малоформатного спектакля дирекция театра позволить не может. Поэтому пришлось использовать для него дружественную площадку лаборатории «Угол».

А несколькими днями раньше здесь прошел другой спектакль с участием тюзовских артистов – но это проект фонда «Живой город» (директор Инна Яркова). Спектакль «Единственный берег» возник в рамках «Свияжской АРТели», поставил его с нашими тюзовцами режиссер Красноярского ТЮЗа Роман Феодори. В «Углу» спектакль уже играли, но в этот раз он, видимо, прощальный в этом составе. Одного из казанских актеров Феодори пригласил в свой театр в Красноярск… Что ж, жизнь есть жизнь! Так бы могли сказать, наверно, и все героини спектакля нынешнего. Дождется ли наш ТЮЗ новой малой сцены? Пока ответа нет. Но хорошо, что режиссер Туфан Имамутдинов не отказывается от спектаклей такого формата. Ибо мы видим – получается. И спасибо пространству «Угол» за предоставленную возможность спектаклю про воображаемого «капитана дальнего плавания» играться!

Действительно, в этот раз из-за особенностей сцены было не три, а всего один экран. На родной тюзовской сцене, когда их было три и выходила Елена Калаганова петь финальный миннезанг, на третьем экране выводился его перевод: «Скорее приходи ко мне, ты нужен мне, ты дороже, чем святой Грааль, который я всю жизнь искала…». Наверное, это было бы хорошим заочным ответом Элвину Тоффлеру. Жаль все же, что в «Углу» был только один экран и зрители этого не узнали.

Айрат Бик-Булатов.