Вход 
2016 год внес в публичную повестку дня проблему детских самоубийств. Благодаря расследованию «Новой газеты», стало широко известно о существовании так называемых «групп смерти» в соцсетях, которые, по данным автора расследования, склоняли к суициду детей и подростков, превращая все в некое подобие игры. Находятся и другие поводы – семейное насилие, травля со стороны сверстников, переживание из-за внешности да и просто непонимание окружающих. В прошлом году в Татарстане покончили с собой 13 несовершеннолетних. Начало 2017 года в Татарстане уже омрачено, как минимум, двумя трагедиями, случившимися в Набережных Челнах. Там с разницей в неделю свели счеты с жизнью две 16-летние девочки. «Казанский репортер» изучил статистику и конкретные случаи, побеседовал с работниками психологических служб и выяснил тенденции.
«В МОЕЙ СМЕРТИ ПРОШУ ВИНИТЬ...»
«Не знаю, кого я прошу и к кому я обращаюсь. Наверное, общество или государственные органы...», – писал Руслан в предсмертном посте (грамматика и пунктуация сохранены – ред.)
– Мальчик у нас учился с первого класса. Где-то классе в седьмом он начал учиться хуже. До этого всегда был отличником. Но мы связали это с тем, что он расти начал, мальчишки же, они такие. Параллельно ходил в музыкальную школу. Там у него все было хорошо. С музыкой он и планировал связать свое будущее, – Любовь Тимошевич, учитель первой категории лицея №3, теперь рассказывает о случившемся уже почти спокойно.
Со дня трагедии прошел год. После педагогам не раз приходилось перебирать случившееся и пытаться анализировать все «сигналы», которые они упустили.
19-летний Руслан Лодыгин (имена героев истории, а также название лицея изменены – ред.) покончил с собой через год после окончания школы. В социальных сетях опубликовал предсмертное письмо, в котором рассказал о систематических издевательствах отца и о том, что с 16 лет вызывает по ночам полицию, а два раза – даже службу «112». «До 1-2 ночи я так и не мог уснуть из-за бредней этого дерьма. И так я прожил 19 лет (только раньше он ещё и рукоприкладствовал, пока его два раза не отправили на 15 суток)».
В своей смерти он обвинил отца. «Надеюсь, хотя бы через мой поступок истина о нём прольётся на свет и все его возненавидят так же, как и я».
«СТАТЬЯ О ДОВЕДЕНИИ ДО СУИЦИДА НЕ РАБОТАЕТ»
Отец Руслана не был признан виновным. Родители мальчика не развелись. Его младший брат продолжает учиться в том же лицее. Лидер правозащитной организации «Акцент» Булат Мухамеджанов объясняет, почему статья «Доведение до суицида» не работает.
– Фактически в каждом случае суицида, если речь идет о несовершеннолетнем, Следственный комитет возбуждает уголовное дело – в 80% случаев и выше. В 2015 году в Республике покончили с собой 16 несовершеннолетних. Несмотря на то, что практически в каждом случае возбуждалось уголовное дело, оно не просто до суда не доходило, оно прекращалось из-за отсутствия состава преступления, – рассказывает правозащитник. – На моей памяти за последние годы лишь одно дело о самоубийстве подростка дошло до суда. Но там родители истязали ребенка, то есть родителей осудили за истязания, а статья о доведении снова не сработала.
Причинами этого Мухамеджанов считает сложности с доказательствами и невозможность привлечь родителей к ответственности за невнимательность к ребенку:
– Вопрос юридического доказательства того, что конкретное лицо довело подростка до суицида, очень затруднителен. Потому что выявить причины и условия, которые способствовали суициду, очень сложно. Допустим, недостаточный контакт с родителями, невнимательность педагогов, школьного психолога – это причины и условия, сопутствующие и способствовавшие трагедии, но это не уголовно наказуемые деяния. В случае с педагогическим составом – речь идет о дисциплинарном наказании, выговорах. А в отношении родителей вообще ничего нет.
Мы проводили работу с СК, готовы были выяснять, как проводится расследование, но оказалось, что дела не доходят до суда. Совсем не за что зацепиться. Если нет видео, где кто-то говорит: «Все, давай, кончай жизнь самоубийством», и подросток делает это, то все остальные улики – косвенные. В 2015 году в итоге – 16 суицидов было, по 10 завели уголовные дела, из них 9 было прекращено из-за отсутствия состава преступления, –подытожил правозащитник.
«РУСЛАН НИКОМУ НИЧЕГО НЕ РАССКАЗЫВАЛ»
– Что стала я замечать? К концу седьмого класса – к началу восьмого он стал хуже учиться, стал ударником, а к концу восьмого класса ему как-то поставили даже тройку, мы были все огорчены. Он просто перестал выполнять домашние задания. Чаще стал говорить, что не готов, потому что ночевал у бабушки с дедушкой, а учебники остались дома. Оказывается, в то время, когда отец приходил пьяный, он вынужден был уходить с мамой. Если успевали, то убегали, – говорит учительница, которой об этом рассказала мама мальчика уже после случившегося. – До конца восьмого класса он оставался ударником, хорошо сдал экзамены в девятый. Но решил уйти из лицея в обычную школу. Сам решил. В других школах легче учиться, и он сделал акцент на музыке. После девятого класса уже настолько владел инструментом, что подрабатывал на свадьбах и отдавал деньги матери, чтобы она содержала семью. Просил ее уйти от отца. В школе он общался с детьми, которые жили с отчимами, у которых были проблемы в семье. У меня создалось впечатление, что он искал понимания и доверия у этих детей. Он был очень закрытый. Очень. Когда начинались расспросы – мы ведь интересовались, почему не выполнил задания, отличник же, думали, и закончит школу с отличием, – он говорил только, что не успевает. Но о проблемах в семье никогда не говорил. О них узнали уже потом. Никто не догадывался, что у него могут быть проблемы.
***
Булат Мухамеджанов рассказывает, на какую помощь может рассчитывать несовершеннолетний:
– Если он пострадал... Например, если инцидент произошел в образовательном учреждении (учительница побила), или если в семье насилие, то ребенок получит консультацию – что и где зафиксировать, куда обращаться. Ну, и родственникам [суицидентов] подскажем, какое заявление писать, куда идти.
По данным прокуратуры и МВД, в 2014 году в Татарстане несовершеннолетними было совершено 24 суицида, в 2015 – 16, в 2016 – 13.
– Татарстан в этом плане не лучше и не хуже прочих регионов. Другое дело, что у нас эта информация не секретится. Количество таких фактов не скрывается. Сотрудник прокураторы мне говорил, что на общих мероприятиях с представителями других регионов спрашивал статистику, ему сказали, что такой статистики не ведут, – рассказывает Мухамеджанов. – У нас же есть комиссия по делам несовершеннолетних. После каждого такого ЧП она собирается для обсуждения. Соответственно, отчитываются представители учреждений образования района, города. Как минимум, эти факты не замалчиваются. В этом плане –респект нашим органам власти.
ШЕСТЬ СЛУЖБ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ НА РЕСПУБЛИКУ
Несмотря на тенденцию к снижению числа суицидов, все еще не удается выявить «группу риска».
– Мы изучали причины, которые толкают к этому ребят, а по статистике, это чаще мальчики –95%. К сожалению, мы какой-то общей одной причины не выявили. В каждом конкретном случае – своя причина. Из 16 суицидов в 2015 году в 10 случаях причины остались не выяснены, не было внешних признаков, – данную статистику правозащитной организации «Акцент» подтвердила в эфире телеканала «ТНВ» уполномоченная по правам ребенка в РТ Гузель Удачина.
Ей возражает специалист казанского центра психолого-педагогической помощи «Сердэш» Светлана Берцец, в центре она ведет очный прием подростков, находящихся в кризисных ситуациях:
– Что значит не было внешних признаков? Ребенок мог скрывать свои проблемы или мог говорить о них ограниченному кругу людей. Задача взрослых – обращать внимание, если дети подавлены, в депрессии, грустные. Бывает, что дети вообще никому не говорят – так тяжело им признаться в своих проблемах, что они ни с кем не будут делиться. Все-таки чаще всего эти трудности связаны с семьей.
Отделением психолого-педагогической службы (ОППС) «Сердэш» руководит Наталья Сабирова. ОППС принадлежит отделению социально-правовой защиты несовершеннолетних (ОСПЗН) Комплексного центра социальногообслуживания детей и молодежи (КЦСО) «Доверие». А весь центр относится к Министерству по делам молодежи и спорту РТ. По словам Сабировой, в центре «Сердэш» работают только психологи и педагоги. А есть еще «Сердэш 129» – полностью медицинское учреждение. Там работают клинические психологи и психотерапевты. «Сердэш 129» действует с 2011 года. «Сердэш» в переводе с татарского означает «человек, которому можно доверить секреты», а «129» – бесплатный единый федеральный номер телефона службы.
Юрий Калмыков, заведующий службой «Сердэш 129» – врач-психотерапевт в Республиканской клинической психиатрической больнице им. В.М.Бехтерева, рассказывает о корнях суицида:
– Увеличение нагрузок – информационных, стрессовых – на подростков. Кризис института семьи, ухудшение экологии, в результате ухудшение здоровья – и физического, и психического. За последние 100 лет с каждым поколением увеличивается частота депрессий и уменьшается возраст проявления депрессий. В каждой отдельно взятой стране суицидальная статистика очень сильно зависит от социально-экономических кризисов, резких изменений в обществе.
В Татарстане всего шесть детских телефонов доверия. Два – в Казани, по одному – в Набережных Челнах, Нижнекамске, Елабуге и Альметьевске. 88002000122 – звонить можно круглосуточно, бесплатно и анонимно. Номер телефона должен быть размещен во всех школах Татарстана, также о нем информируют ТВ и радио.
В службе «Сердэш», кроме Натальи Сабировой, работают пять консультантов. В центре есть психологи, к которым можно записаться и прийти на бесплатную анонимную встречу с 8.00 до 17.00.
– Записывающихся точно больше, чем мы можем принять, – рассказала Сабирова. – Нам звонят сегодня, мы можем записать на завтра или на конец недели, на следующую. Есть небольшая, но все же очередь. А вот сколько на детский телефон дозванивается, а сколько нет – это мы проследить не можем. У нас нет возможности проверить, всем мы доступны или нет.
По словам Натальи Сабировой, технически звонок к ним выглядит таким образом: первые три гудка – ответит Казань, дальше – Нижнекамск, Набережные Челны и т.д. Техническая служба будет искать свободного диспетчера. Для звонящего это 30-40 секунд ожидания.
– Именно наш телефон – не круглосуточный. В среднем поступает до 30 звонков в день. Но бывает, что количество звонков увеличивается до 60-80, – говорит Сабирова. – Специфика телефона доверия такова, что звонок может длиться как 5 минут (информационный или ребенок первый раз звонит, просто проверяет, как это работает), так и сорок минут, час – это уже консультации.
– Можете ли вы утверждать, что вероятность суицида снизится после вашей консультации?
– Нельзя однозначно говорить. Никто не может проверить состояние ребенка до и после звонка. Если говорить о возможности разгрузки, то уровень эмоционального состояния понижается. В этом случае и риск существенно уменьшается.
– А со школами вы работаете?
– Это называется работа за рамками оказания телефонной помощи. Но для этого мы должны спросить у ребенка разрешение. Если он почувствует себя уязвимым, то риски сразу увеличиваются. Если консультант чувствует, что ребенок сам преодолеть проблему не может, тогда он спрашивает, может ли передать информацию о нем. Во время работы с консультантом ребенок должен понять, что если о его проблемах узнает кто-то еще, то ничего страшного не случится. Если ребенок все это понимает и говорит да, тогда мы пишем официальный запрос и дополнительно звоним в комиссию или в школу, разъясняем, как лучше ему помочь.
Но, по словам руководителя службы, дети крайне редко сообщают свои данные: «Потому и звонят нам, что это анонимно».
«ЕСТЬ ДЕТИ, КОТОРЫЕ ЗВОНЯТ РЕГУЛЯРНО»
– Есть четыре-пять детей, которые звонят регулярно, два-три раза в неделю, разговаривают с одним и тем же консультантом (для них это очень важно). Потом могут не звонить месяц, затем снова начать. Возможно они не могут выйти из дома, физически ограничены. Сложно детям, у которых нет навыка дружить. И за один разговор этот навык не сформируется. Вот они часто и звонят. Задача консультанта – показать ребенку, что в реальном мире может ему помочь.
– ЛГБТ-подросткам в реальном мире некуда пойти...
– Крайне редко подростки обозначают проблему именно так. Обычно говорят, например, я влюблена в девочку, а она не отвечает. Вопрос: что ребенку нужно? Если он просто ни с кем не может поговорить, это одно. А если это медицинская проблема, тогда да, не понятно, куда его можно направить. Но можно подобрать подростковый клуб, где его примут. Либо начинаем разговаривать, выясняем, кому из взрослых он может открыться. Они боятся открываться, не знают, нужно ли это, а если да, то кому. Мы спрашиваем, что они вообще о себе знают. Не сформировалось ли это ощущение под сторонним влиянием?
– Можете назвать основные причины, по которым к вам обращаются?
– Выстраивание отношений. У ребят от 10 лет и чуть старше отношения со сверстниками: «он со мной не дружит», «меня не принимают». В 14 лет – отношения, в которых есть чувства. Еще старше – отношения с родителями: «меня не понимают», «я поссорился».
– Насколько влиятельны «группы смерти»?
– Если говорить в целом про детское население, то, когда они встречаются с негативным контентом – это «группы смерти», группы экстремистского содержания, группы, через которые распространяются психоактивные вещества, – это все, безусловно, влияет на детей плохо.
С другой стороны есть такая вещь. Если ребенок в семье чувствует себя безопасно, если он чувствует себя защищенным, то, когда какая-либо информация встречается на его пути, у него меньше рисков, чем у ребенка, который уязвим, который не чувствует себя в безопасности, у которого нет доверительных отношений с родителями. Он не может поделиться информацией, не получает ту поддержку, в которой очень нуждается.
Обращают внимание на такую информацию в большей степени те дети, у которых уже есть мысли типа: «а для чего я здесь живу», «а нужно ли мне жить». Это дети, у которых много невыраженных эмоций, душевной боли и травм, с которыми приходится справляться в одиночестве.
«ЕСЛИ МНЕ НУЖНО НА КАКУЮ-ТО ТЕМУ ПОГОВОРИТЬ С ДЕТЬМИ, Я ЗОВУ СПЕЦИАЛИСТОВ СО СТОРОНЫ».
Психолог лицея, в котором до 9 класса учился Руслан, отказалась разговаривать с журналистами. На вопросы о состоянии психологической помощи в одном из лучших учебных заведений города ответила педагог Любовь Тимошевич, она в профессии уже 36 лет.
– Психолог в школе работает?
– Я к ней обращалась как-то, но мне не понравился ее подход, больше не звала. Она уже работала у нас, когда случай с мальчиком произошел, но оказалось, что даже не слышала о нем. Она план свой выполняет... Но я считаю, что для грамотной психологической поддержки должна быть целая служба в школе.
До нее у нас был другой психолог, с опытом, вот с ней все отлично было. Они какое то время работали вдвоем, пока старшая не вышла на пенсию. С тех пор работа психолога утухла.
Если мне нужно на какую-то сложную тему поговорить с детьми, я зову специалистов со стороны. У многих моих учеников родители работают в медучреждениях, в правоохранительных органах... Поэтому я профессионалов приглашаю на беседы.
– Сколько детей в вашей школе?
– Полторы тысячи.
– Не знаете ли, в той школе, куда перешел Руслан, есть психолог?
– Не знаю.
– У его брата вы сейчас уроки ведете?
– Да, второй год его учу. В нашем лицее он с первого класса. По характеру он такой же сдержанный, закрытый, очень боится плохих оценок, как и брат. Тот тоже боялся.
– С ним работает психолог?
– Нет. Пока я не рассказала, психолог не знала о случившемся, классный руководитель тоже.
«С МЕДИАГРАМОТНОСТЬЮ ПРОБЛЕМЫ У ВСЕХ»
Недавно в эфире телеканала «ТНВ» решили возродить программу «Наша Республика» и начали с темы подростковых суицидов. Началась новая волна поисков виноватого. И он был найден – интернет.
– С медиаграмотностью у всех проблемы. Никто в этом направлении не работал, – считает Александр Верин, директор автономной некоммерческой организации Региональный центр
Родители положительно отзываются об уроках. Признаются, что не уделяют этому вопросу должного внимания и не задумываются, с какими проблемами может сталкиваться их ребенок [в интернете]. Программа рассчитана для учащихся средних и старших классов. Сейчас стремимся к работе с родителями детей дошкольного возраста.
– С какого возраста лучше начинать уроки медиаграмотности?
– Желательно с первого класса. Мы объясняем самые азы, законы интернета, говорим о проблемах, с которыми можно столкнуться. Например, о кибермошенниках, о том, как придумать сложный пароль, как отвечать незнакомцам.
– Как относитесь к ограничению интернета?
– Ограничивать нужно не интернет, а доступ к конкретным сайтам. Часто, ограничивая, мы только привлекаем к этому внимание ребенка. Нужно показывать положительную, полезную информацию в интернете, не делать акцент на запрете. Нужно объяснять, что если ребенку написали что-то плохое, как-то прокомментировали его фотографию, то с какой бы проблемой в интернете он ни столкнулся, из нее есть выход, не нужно молчать, надо рассказать родителям, близким о проблеме.
***
Юрий Калмыков тоже не считает интернет проблемой.
– Популярность этих сайтов не причина, а следствие неблагополучного психологического состояния детей. Здоровый психологически, с иммунитетом ребенок и не будет искать эти сайты. Вместе с тем любой ребенок, если находит сомнительную информацию, может сообщить нам, мы уже проверим.
– Как вообще выглядит процесс выявления опасного контента?
– Пока выстраиваем механизм взаимодействия с прокуратурой. Если эта информация касается какой-то запрещенной тематики, то направляем в Роскомнадзор.
***
Предсмертное письмо Руслана до сих пор на его страничке «ВКонтакте». У него более 700 лайков и 80 репостов. Если пролистать ниже, то можно найти, например, такие записи: «Что чувствует человек после смерти?», «Какую музыку мы слышим на той стороне».
В Республике 2 000 школ, в 20 из них прошли уроки медиаграмотности. В школе, как правило, работает 1 психолог. По словам Светланы Берцец, для успешной работы психолог должен быть в каждом классе. Наталья Сабирова дополнила: пусть не в каждом классе, но психолог хотя бы должен быть всегда доступен и ученикам, и учителям.
СОВЕТЫ РОДИТЕЛЯМ У СЕБЯ НА САЙТЕ РЕГУЛЯРНО ПУБЛИКУЕТ СЛУЖБА
«СЕРДЭШ 129»
1. Открыто обсуждайте семейные и внутренние проблемы детей.
2. Помогайте своим детям строить реальные цели в жизни и стремиться к ним.
3. Обязательно содействуйте в преодолении препятствий.
4. Любые стоящие положительные начинания молодых людей одобряйте словом и делом.
5. Ни при каких обстоятельствах не применяйте физические наказания.
6. Больше любите своих подрастающих детей, будьте внимательными и, что особенно важно, деликатными с ними.
Что может удержать подростка от суицида:
- Установите заботливые взаимоотношения с ребенком
- Будьте внимательным слушателем
- Будьте искренними в общении, спокойно и доходчиво спрашивайте о тревожащей ситуации
- Помогите определить источник психического дискомфорта
- Вселяйте надежду, что все проблемы можно решить конструктивно
- Помогите ребенку осознать его личностные ресурсы
- Окажите поддержку в успешной реализации ребенка в настоящем и помогите определить перспективу
Внимательно выслушайте подростка.
Елена Догадина.
Комментарии