София Губайдулина. Вечер для своих

В Казанской консерватории накануне состоялся творческий вечер Софии Губайдулиной – для студентов и преподавателей альма матер композитора. «Казанский репортер» побывал на нем в роли чужого среди своих.

Творческий вечер Софии Асгатовны Губайдулиной, прошедший в здании фортепьянного факультета (историческом старом здании, именно том, в котором и она училась в далекие 1950-е годы) – стал встречей со своими. То есть – музыкантами, теми, кто знает «пароль», приобщен к таинству музыкального искусства. Я, не знающий ни одной ноты, и еще несколько зрителей – вход на мероприятие был открытым – оказались здесь случайными гостями. И я никогда бы не задал, к примеру, вопрос, прозвучавший первым на этой встрече: «А как вы относитесь к сольфеджио?»

По залу прошел легкий смех, уж здесь-то господа музыканты не понаслышке знают, как непросто дается иным эта обязательная музыкальная дисциплина, направленная на развитие музыкального слуха. София Асгатовна ответила со всей серьезностью:

– Сольфеджио – это основа. Без этого нет музыканта. Вы знаете, однажды, когда я была в Америке (в Европе я работаю с издательством Sikorski, а там меня подхватывает другое издательство – G. Schirmer), мне издатели показывали журнал со статьей об одном молодом композиторе, который пишет музыку на компьютере. И там его журналисты спросили: «А вы можете писать без компьютера?» И он ответил: «Конечно же, нет! Как иначе я услышу то, что пишу?» Вы понимаете, что происходит из-за компьютеризации? На наших глазах атрофируется одна из основополагающих способностей человечества – музыкальный слух!

Организаторы встречи отчитались перед великим композитором об итогах III Международного конкурса пианистов ее имени: в этот раз на конкурсе игрались не только произведения Губайдулиной, но и ее товарищей-единомышленников – Эдисона Денисова и Альфреда Шнитке. Итоги конкурса подвела известный профессор Эльфия Вафовна Бурнашева. Когда-то она училась в Казанской консерватории в классе у профессора Григория Когана, у того же замечательного педагога занималась несколькими годами раньше и София Асгатовна, называющая свои годы ученичества в казанской консерватории «моей драгоценностью». Так что они с профессором Бурнашевой из одной ветви музыкального генеалогического древа. Такое древо, это я знаю доподлинно, даже составлено преподавателями консерватории, там собраны все ученики, их учителя, и учителя учителей, и восходит оно к самому Иоганну-Себастьяну Баху!

Какой праправнучкой Баху приходится София Губайдулина, еще предстоит выяснить, но связь их музыки и особенная ее любовь к этому гению общеизвестны. «При этом на выпускном, я знаю, любящая Баха София Асгатовна просто прекрасно исполнила концерт Моцарта», – заметила Эльфия Вафовна. Учась по классу фортепьяно, Губайдулина факультативно посещала занятия по композиции легендарного профессора Альберта Лемана, занималась также у Генриха Ильича Литинского. Но одним из первых ее учителей стал сам Назиб Гаязович Жиганов («я лет с 8-9 мечтала учиться у профессионального музыканта, и вот – сам Жиганов взялся с нами заниматься»), это было еще до консерватории, в музыкальном училище. И тогда же, когда София училась на третьем курсе училища, в 1948 году появилось печально знаменитое постановление, обвинявшее Шостаковича, Прокофьева, Хачатуряна «в формализме» и «преклонении перед Западом».

– Это на меня так ужасно подействовало! Ведь затронуты оказались лучшие люди. Да и мои учителя – Жиганов, Леман – числились в формалистах. Я просто прекратила писать после этого! Не могла писать! Я знаю, что некоторые мои московские друзья в это время просто попали в психиатрическую клинику! Потом уже моя природа все-таки взяла свое, и я заново начала писать.

Разговор прерывался выступлениями участниц музыкального конкурса. Первой вышла студентка по фамилии Гибадуллина (символично, что Губайдулину играет Гибадуллина, отметил ведущий). Потом свои сочинения на мотив татарских мелодий представила Миляуша Хайруллина.

Софию Губайдулину спросили, может ли она определять будущие таланты, когда слушает музыку молодых композиторов.

– Настоящий педагог должен обладать провидческим даром. У него должно быть видение будущей персоны. И самое главное, у педагога есть ответы на вопросы. Он должен знать, как должно быть! А я – не знаю. Я не педагог. Я не знаю ответов. Я хочу жить в мире вопросов. И моя музыка ставит вопросы. Вот так только я могу прокомментировать вашу просьбу.

Вопрос, как все начиналось, типичен для любых пресс-конференций. Задали его и здесь.

– Вы знаете, у меня не было типичной музыкальной семьи – папа инженер, мама раньше работала в сфере образования… В семье никто не играл. Но во дворе у нас жил подросток лет пятнадцати, вот он играл на гармошке, и мы с сестрой ходили за ним хвостиком, и я – танцевала. И там меня заметила свекровь моего первого педагога Екатерины Павловны Леонтьевой, и она предложила ей взять нас на обучение. И уже сама Леонтьева пришла к нам домой и посоветовала родителям купить для нас рояль. Семья наша была бедная, но они поднатужились и – купили! И это был очень плохой рояль, прямострунный, но важно, –что это было не пианино, а именно рояль! И пока моя сестра нажимала педали и клавиши, я открывала крышку, трогала струны, и я понимала, что это – настоящий храм, храм звуков! Нас, конечно, учили очень прямолинейно, давали детские песенки и пьески, одно-двух октавные, но я рано поняла, что этого недостаточно. У меня появилась тоска по неведомому звучанию. Вот так все начиналось. С танца, храма и звуков!

Своеобразной иллюстрацией к этому признанию стало выступление лауреата Анны Фунтиковой. Она исполнила сонату Губайдулиной, причем ей приходилось открывать крышку рояля, водить руками по струнам, то создавая волны, двигая по ним всей ладонью, то пощипывая отдельные струны, то снова возвращаться к клавишам…

В ответ на вопрос о кино София Асгатовна заметила, что тут ты не совсем свободен, но ты часть команды, ты должен понять замысел режиссера, раскрыть сценарий, «то есть я чувствовала себя актером, но еще интересно: здесь нельзя ошибаться, и здесь – сразу после написания произведения – происходит встреча с исполнителем, это помогло мне позже овладеть оркестром, голосами».

Потом настало время обязательных речей, благодарностей. Наконец, встал студенческий хор и запел многократное «многая лета» Софии Асгатовне (напомним, что она нынче юбиляр, ей 24 октября исполнилось 85 лет). Что-то особенное, века девятнадцатого, заполнило пространство зала в здании 1914 года постройки…

– У меня слезы… Почему-то именно слезы, – как будто сама себе удивляясь, проговорила Губайдулина. – Вы так меня растрогали. Человеческий голос – драгоценность, это вершина музыкального искусства.

– Спасибо Вам за ваши миры! – ответил из зала кто-то из встречавших сегодня выпускницу 1954 года и почетного профессора Казанской консерватории Софию Асгатовну Губайдулину. А в Германии в это время ректор консерватории Рубин Абдуллин исполнял на концерте ее произведение «Светлое и темное».

Айрат Бик-Булатов.

ФОТОРЕПОРТАЖ